Наука умирать
Шрифт:
— А заря какая красивая, — вздохнула девушка.
— Придёт время — и зарей будем любоваться, а сейчас...
Марков махнул рукой и поспешил к своему командному пункту в артиллерийской казарме.
Здесь Тимановский всё задымил своей трубкой. В душном тумане Марков едва разглядел незнакомого поручика, разговаривающего по телефону:
— ...красные бежали в беспорядке, и отряд беспрепятственно вошёл в город, двигаясь по Ярмарочной улице...
Тимановский доложил, что на позициях бригады всё в порядке, а по телефону докладывает
— ...Однако войска 1-й бригады за нами не последовали, и, учитывая, что своими силами мы не сможем удержаться в городе, я приказал отступать на исходные позиции к линии обороны бригады. С собой доставили захваченные трофеи, в том числе более 10 верховых лошадей, более 10 повозок с продуктами, лекарствами и 52 артиллерийских снаряда...
— Господин поручик, отставить телефонный разговор! — приказал Марков.
— Виноват, ваше превосходительство, я не видел, как вы вошли. Мне приказано...
— Отставить. Где Казанович?
— Он у генерала Кутепова.
— Степаныч, остаёшься здесь — я к Кутепову, пока он не ушёл к корниловцам.
В доме, занятом Кутеповым, генерала Казановича перевязали, накормили, напоили чаем. Он отдыхал, и на его лице было написано: я исполнил свой долг. С приходом Маркова начали обсуждать происшедшее.
— Я не мог поднять в атаку не подчиняющуюся мне часть, тем более без приказа моего командования, — объяснял Кутепов.
— Но у вас же была и Офицерская рота, — возразил Казанович.
— Они перемешались и были в одной цепи, — спокойно сказал Кутепов и посмотрел на часы, — но, главное, я не имел приказа.
— Оставим вчерашний день, — предложил Марков. — Займёмся сегодняшним. Солнце взошло, большевики молчат. Начнём сейчас атаку — Офицерский полк, часть Кубанского и ваш отряд, Борис Ильич.
— Сергей Леонидович, я готов идти в атаку сейчас под вашим руководством, но мой отряд нуждается в отдыхе. Весь вчерашний день и всю ночь он в бою. Да и атаковать здесь, в этом же месте, по-моему, уже бесполезно: красные приготовились.
— Понятно, — сказал Марков, поднимаясь. — Генерал Кутепов отбывает во 2-ю бригаду на должность командира Корниловского полка. Я присылаю сюда Боровского.
Казанович попросил разрешения позвонить в штаб по телефону Маркова. Они шли по безопасной дороге за домами и казармами, почти не разговаривая. Марков понимал опытного генерала, не желавшего больше рисковать. Проплутав всю ночь по пустым улицам, он теперь всю жизнь будет рассказывать, как едва не взял Екатеринодар двумя ротами, но Кутепов и Марков его подвели.
«Может быть, надо было атаковать ночью, — думал Марков, — может, я и сам что-то сделал не так? Нет. Умный Ваня Романовский правильно приказал: держать оборону и не делать самостоятельных движений. В такой обстановке, при таком настроении в штабе, при огромном численном превосходстве противника нельзя рисковать последней боеспособной частью армии. Ведь 2-я бригада разбита, а кавалерия... Это же «драповая» кавалерия».
На командном пункте — едва телефонист доложил, что у телефона генерал Казанович, возникло некоторое возбуждение: будет говорить сам Корнилов.
Казанович доложил умело, не выпячивал своего геройства, но и не скрывая успешных действий своего отряда в тылу противника. Как опытный служака, не стал кого-то обвинять: вскользь упомянул, что соседние части не получили приказа о ночной атаке. Потом он говорил с Романовским, которого больше всего интересовали взятые в числе трофеев 52 снаряда. Правда, генерал не мог точно сказать, где они, но обещал найти и отправить артиллеристам, выслушав указания Романовского, отдал трубку телефонисту и вздохнул, как после тяжёлой работы.
— Получил приказ, — сказал он. — Остатки моего полка — 300 человек из 800 отвести в тыл, к ферме. Участок, занимаемый полком, передаётся вашей бригаде, Сергей Леонидович. Так приказал передать вам начальник штаба.
Кому же ещё? Разве есть боеспособные войска в армии, кроме его бригады? Марковская бригада — и есть армия.
— Начальник штаба ничего не сказал о приказе на сегодняшний день? — спросил Марков. — Нет? Понятно. Будем сражаться. Степаныч, 4-ю роту — на левый фланг. Я остаюсь здесь. Боровский — на правом.
Он не сказал, что ему понятно: какой там приказ, если Неженцев убит...
Загрохотала артиллерия красных. Третий день штурма уже не был днём штурма — приходилось обороняться. Но если офицеры и потеряли веру во взятие города, то отступать они не собирались. Земляной вал, прикрывающий» казарменные дворы, и кое-как вырытые окопы плохо защищали не только от сильнейшего огня и артиллерии, но и от пулемётных очередей и винтовочных выстрелов. Орудия били прицельно — взлетел в воздух офицерский пулемётный расчёт вместе с обломками «кольта», кричали раненые, бежали санитары с носилками и ложились на землю, ползли за стены казармы. Марков знал, что в такие моменты его место на линии огня, пробрался к передовым окопам, к валу. Уже зеленеющие травой огороды почти сплошь были покрыты вспышками пулемётных выстрелов. До красных, засевших в домах на окраине, всего 400 шагов. Видны уже стволы винтовок, торчащих из окон, из-под заборов, из канав. Патронов не жалеют.
— Господа! Отступать не будем! — крикнул Марков. — Не умеем. И некуда отступать — в открытом поле перевьют.
— Не будем, генерал! — кричали в цепи.
— Я ранен и прошу меня не уносить! — кричал офицер. — Я буду бить их до смерти.
Над городом поднимался дым, тянулся к солнцу. Ветерок сносил его направо к реке. Красные пошли в атаку сплошной густой цепью с криками: «За советскую власть!», «Бей кадетов!», «Вперёд, товарищи!» Атака продолжалась считанные минуты: 12 пулемётов Офицерского полка били прицельно. Наступавшие легли и начали отползать к укрытиям. Многие остались лежать и вздрагивали, когда в них попадали новые пули.