Наука умирать
Шрифт:
Глаза привыкли к темноте, и Кутепов разглядел колонну, которую вёл генерал, — бойцы Партизанского полка и молодые кубанские казаки, не более двух рот.
— С этими силами идёте брать город? — спросил Кутепов.
— Я надеюсь, что вы пойдёте следом за мной.
— До утра я являюсь заместителем командира Офицерского полка, подчиняющегося командиру 1-й бригады генералу Маркову. Без приказа командира полка Боровского или командира бригады Маркова я не имею права переходить в наступление. Связь только посыльными, но я сейчас же пошлю офицера связи.
— Мы ждать не будем, — сказал генерал. — Так, ребята?
— Не будем... Вперёд... На Екатеринодар... — ответили азартные голоса.
И они пошли на тёмный город, вспыхивающий огоньками выстрелов.
На всякий случай Кутепов вызвал офицера-кубанца, рассказал о смелом движении Казановича, спросил, поведёт ли он своих вперёд.
— Только по приказу командира Кубанского полка, — ответил тот. — Ваши приказы исполнять я не обязан.
И опять наглая улыбка.
Офицер прав. Приказ, устав, дисциплина — на этом держится армия. Будь эти кубанцы его подчинёнными, Кутепов погнал бы их в атаку в любой момент. Пусть даже пришлось бы расстрелять несколько человек. А теперь и своих не имеет права поднять. Идти в ночь следом за двумя ротами без приказа, без каких-либо сведений о расположении противника — это авантюра.
Направленный к Маркову офицер связи вернулся не скоро и доложил, что Марков и Боровский находятся на правом фланге, у реки, где красные ведут интенсивный огонь, а Тимановский предложил действовать по своему усмотрению, не забывая главной задачи: удержать занятые позиции.
Долго тянулась эта весенняя ночь, почти без выстрелов, почти светлая — лишь временами облачка набегали на луну, ещё не успевшую сжаться после полнолуния.
Генерал Богаевский объезжал позиции своей бригады. Добрался до кургана, где ещё лежало тело Неженцева, переждал усиленный огонь, открытый по нему и его сопровождающим, затем двинулся к своему правому флангу, к Елизаветинской дороге, где должен был стоять полк Казановича. Того на месте не было.
Несколько дружных залпов, короткая атака, и незадачливый отряд красных, охранявший глухую окраину, исчез в темноте. Впереди Казанович поставил молодых отчаянных кубанцев в лёгких полушубках без погон. Сзади шёл сам со своими офицерами. На перекрёстке из-за угла выехал всадник и закричал:
— Товарищи, это какая часть?
Казанович не успел что-то скомандовать, что-то сказать, как прозвучали два выстрела, и всадник грузно свалился с лошади, которая, заржав, поскакала диким галопом куда-то в темноту.
— Отставить! — скомандовал Казанович. — При появлении неизвестных называть их «товарищами», на вопросы отвечать, что мы — Кавказский отряд. Затем уничтожать без выстрелов.
Так и шли молчаливой чёрной колонной смерти. Заманили и прирезали 14 красных всадников, хороших лошадей забрали. Особенно интересовался лошадьми сам генерал — не было у него достойной. И вот...
Командир бронепоезда Руденко направил та ночное совещание к Автономову своего комиссара:
— Ты, Ефим, бери курс туда, а я буду орудия проверять. Приделы посбивали, драили слабо, а завтра — решающий бой. Разнесём кадетов по косточкам.
— Товарищ командир, но мне сказали — автомобиля нет. Как я ночью?
— Верхом поедешь. Мишка тебе самую лучшую лошадь подберёт и тебя проводит до штаба.
— Но я же не умею...
— Лошадь умеет. Мишка поможет. Главная мина на совещании — людей хотят с поезда снять. Стой насмерть. Ни одного человека. Докладывай, что, по данным разведки, главные силы кадетов — на железке. Понял?
Это Савкин понял, но так и не успел понять, зачем надо приподниматься на стременах в такт лошадиному шагу. Мишка кричал: «Облегчайся, твою мать! Не так!..»
Дорогу пересекла колонна людей с винтовками.
— Товарищи, дайте проехать, — крикнул Савкин. — Мы торопимся на совещание в штаб.
В колонне засмеялись — Савкин слегка картавил.
— Заезжай, товарищ, в колонну. Мы тебя пропустим. Хорошо пропустим.
— Полундра! — заорал Мишка, заметив лунный отблеск на генеральском погоне. — Кадеты!
Поздно. Мишка замолчал, проколотый штыком. Савкина сорвали с седла, душили, кололи, резали. Он пытался сказать или крикнуть что-то предсмертное, объясняющее, революционное, но лишь хриплое рыдание изливалось изо рта вместе с кровью.
— Вот это конь! — восхищался генерал Казанович, держа за узды белого коня, на котором совершил предсмертный путь Савкин. — И седло офицерское. Мой трофей! Никто не возражает?
Шли дальше. Однако направление на Черноморский вокзал генерал не выдерживал — там огни, движение, шум. Хватали одиночек, останавливали подводы, убивали возчиков, захватывали трофеи, в том числе и хлеб, так необходимый в ночном походе, и даже артиллерийские снаряды. Вышли на Сенную площадь, поставили по углам два пулемёта, имевшиеся в отряде. Глухая ночь. Не слышно сзади никаких звуков продвижения своих — Кутепова или Маркова. Опытный Казанович понял, что вряд ли командир 1-й бригады бросит войска в ночной бой по просьбе генерала другой бригады, ушедшего с небольшим отрядом в тыл противнику. Надо возвращаться — ночь скоро кончится.
Марков эту ночь проводил на правом фланге, ближе к берегу Кубани, откуда красные вели огонь с лодок и могли перерезать дорогу, идущую вдоль берега, — тогда для передвижения частей армии оставалась бы лишь Елизаветинская дорога, идущая от фермы. Заснул генерал перед рассветом, устроившись в доме, где Родичев оборудовал походный лазарет. Разбудил его артиллерийский и ружейно-пулемётный огонь на севере, на том самом опасном левом фланге, за который отвечал Кутепов. Полуодетый, с нагайкой в руке, Марков выскочил на улицу, матерясь:
— Так вас... Отдохнуть не дадут.
Из лазарета вышла Шурочка, тоже не выспавшаяся, но уже причесавшаяся, в кокетливо завязанной косыночке.
— Сергей Леонидович! Что это вы? — упрекнула она генерала, одновременно одаривая его счастливой улыбкой.
— Простите — разбудили раньше времени. Ещё Романовский приказ не прислал, а уже стреляют.
Подбежали ординарцы.
— Где стреляют? — спросил генерал.
— На участке Партизанского полка.
— Одеться и в штаб, — приказал Марков. — Готовьтесь, Шурочка, к работе. Много раненых сегодня будет.