Наваждение Монгола

Гур Анна

В принципе, я симпатичная. Мастью вся в мать, светлая кожа, большие голубые глаза с ресницами, которые вечно кажутся подкрашенными тушью, из-за бледности лица, наверное. Рассматриваю щеку, как это ни странно, мазь помогла, отек спал, все почти зажило, осталась небольшая едва заметная царапина.

Эта рана казалась огромной, сегодня вижу, что ничего критичного. Заживет без шрамов. Либо мазь волшебная, либо…

– Сколько же я проспала?!

Задаю вопрос своему отражению.

Расправляю подол платья, вспомнив

о насущном.

Я в логове незнакомца, который взял то, что хотел, то есть меня.

Стоит только подумать о мужчине, как сердце пропускает удар.

Мне кажется, что он здесь. За дверью. Я будто чувствую его…

Мурашки начинают бегать по спине, энергетика пространства искажается, становится давящей, агрессивной.

И только для того, чтобы убедиться, что мне кажется, я разворачиваюсь в ту сторону, откуда чувствую опасность.

– Глупость какая.

Выдыхаю почти неслышно и иду навстречу, кладу руку на ручку, чтобы доказать самой себе, что я заперта и из-за всего пережитого у меня развиваются фобии.

Ручка опускается, а дверь поддается. Заглядываю в щелку, замираю, встретившись взглядом с раскосыми янтарными глазами.

Приподнимает бровь с иронией, давая понять, что я замечена, и делает приглашающий жест рукой.

Паника подступает к горлу.

Отпрыгиваю назад как ошпаренная, и мужчина проходит в спальню.

Сегодня Монгол выглядит иначе. Аккуратная бородка ему невероятно идёт, да и одет в классику. На нем темная сорочка, облепившая мощную грудную клетку как вторая кожа, рукава закатаны, и я вижу, что на предплечьях у него татуировки, похожие на чешую. Черный рисунок в строгом шахматном порядке. Напоминает татуировки кельтов или скандинавских варваров…

– Как вижу, тебе значительно лучше, невестушка.

Сильнее впиваюсь ногтями в ладошки и бросаю затравленный взгляд в сторону ванной. Мысленно я уже забегаю туда и закрываюсь на замок. Похоже, этот дикарь читает мысли, так как перехватывает мой взгляд, и улыбка кривит твердые губы.

– Замок хлипкий. Вышибить секунда, но тебе потом держать ответ за ущерб. Нужно будет возместить.

И что-то темное вспыхивает в глазах. Кажется, ему приятно то, как именно он заставит меня платить.

Резко выпрямляюсь и больше не смотрю в ту сторону, чтобы не дразнить хищника. По мере моего движения Монгол опускает взгляд от моего лица все ниже, скользя по фигуре.

Янтарные глаза чернеют. Зрачки покрывают радужку. Страшно становится. У него настроение меняется за секунду.

– Ты. Без. Белья.

Не вопрос, а утверждение. Причем четко ощущаю, что бешу мужчину. Он меня и голой видел, но сейчас его переклинивает. Звереет. Ощущение, что он мне мой облик в вину ставит. Словно я одна из его многочисленных женщин, которая позволила себе явиться к мужчине почти в неглиже.

Взмахиваю

волосами, отворачиваюсь, чтобы не наброситься на мужчину и не расцарапать это надменное лицо.

Резко хватает меня, оказывается рядом буквально за мгновение, шокируя своими габаритами и грацией ягуара, перетекшего из одного места в другое.

Прижимает меня к себе спиной, сильно держит, вдавливает в литые мышцы грудной клетки одной рукой, а пальцы второй контрастом нежно скользят по моим плечам, отбрасывают влажные волосы и открывают уязвимую шею, по которой медленно проходятся шершавые подушечки, пропуская искры и мурашки по моей коже.

С каждым моим вдохом он все крепче обхватывает меня, прижимает и тонкое платье не является преградой. Я чувствую его так, словно мужчина прикасается к оголенной коже и пуговички на его сорочке болезненно впиваются в мои позвонки.

– Выйдешь из комнаты в таком виде – накажу.

– Я же заперта, – шепчу неожиданно охрипшим голосом.

– Уже нет. Не было нужды.

– Послушайте…

– Решила поиграть, м?

Проговаривает хрипло, гортанно, склоняясь к кромке моего уха и опаляя меня своим жарким дыханием.

Все сильнее вдавливает в себя настолько, что не могу сконцентрироваться. Мысли вышибает так, как он меня придавливает, и я отчетливо чувствую, как ремень на его брюках железной пряжкой впивается в поясницу, болезненно давит грубая ткань ширинки и это сдерживаемая мощь будоражит.

Тело реагирует на импульсы, которые ударяют высоковольтным напряжением, бьют на поражение, а слова мужчины ошпаривают кипятком, заставляя распахнуть глаза от негодования:

– Или Красная Шапочка решила позлить волка, выставив перед ним свежий кусок мяса и надеясь, что он не пустит в ход клыки?!

– Ты с ума сошел?! – шиплю, словно фурия. Негодование сильнее смущения, поэтому я рявкаю в ответ со всей злостью:

– Я просто потеряла единственный комплект белья, который у меня был!

Пауза повисает гнетущая, давящая, и Монгол поворачивает меня в своих руках, а я упорно смотрю на черную пуговку на его шелковой рубашке и понимаю, что этот бренд мне знаком. Такие рубашки отец надевает только по праздникам, или когда мы приглашены на прием. Баснословно дорогая вещица с особыми пуговками, которые невозможно спутать…

Так и хочется спросить: «Кто же ты, Монгол, если носишь подобное в повседневной жизни никак не заморачиваясь, судя по всему, на цену».

Поднимает мое лицо за подбородок, сталкиваюсь с янтарными глазами хищника, внимательного, умного, цепкого, и в мозгу бьется сумасшедшая мысль, шальная просто:

«Что мешает моему похитителю быть каким-нибудь миллиардером? Ведь украл он меня не из-за выкупа, а если ему не нужны деньги, то что им руководит?! Он сказал – месть. Но только ли это?»