Наваждение Монгола
Шрифт:
– Тогда отпусти меня, выброси на дороге, я сама до дома дойду.
– Занятное предложение. Захочу, чтобы пропала без вести, так и сделаю…
Выдыхает шумно, обессиленно падает обратно на подушку, в изнеможении прикрывает глаза. Напрягаюсь, подаюсь вперед и накрываю ладонью лоб, горячий.
– Везет тебе, невеста, как утопленнице.
Беру тонкое запястье, нащупываю пульс, считаю бешеные удары, фиксирую, как тяжело дышит. Скольжу пальцами по руке вверх к тонкой шее с бьющейся венкой, накрываю ладонью.
Замираю,
– Плохо.
Оставляю Ярославу, выхожу из спальни, спускаюсь по лестницам и иду в кухню.
Рения ложится поздно, может, и не спит вовсе, бессонница приходит с возрастом.
– Господин.
Подрывается с места, стоит только ступить во владения старой кухарки.
– Девушка наверху. В спальне. У нее жар. Помоги ей.
Кивает безмолвно, склоняет голову, обмотанную черным траурным платком. Собирает необходимые лекарства из аптечки в сумку и выходит.
Когда-то давно, до того ада, который пришел в жизнь этой женщины отняв все, что можно, тетушка Рения была врачом.
Морщусь.
Воспоминания о былом захлестывают, бередят раны.
Наполняю бокал и делаю глоток. Сажусь за стол. Прикрываю глаза. Пытаюсь расслабиться, но не получается.
Ощущаю неудовлетворенность и напряжение во всем теле и вспышкой, как со стороны, вижу кадр из своего прошлого.
Хлопья снега падают с серых небес, заползают под воротник и холодят кожу. В этих краях зима выглядит уныло, как и серая стена, опоясывающая территорию с яркой табличкой – «Вход воспрещен».
Как только за спиной лязгает железная дверь, делаю глубокий вдох.
– Свобода…
Оборачиваюсь, бросаю последний взгляд в сторону серого здания с решетками на окнах, охраной и колючей проволокой.
Здесь я провел несколько лет. За убийство. Которое не совершал.
Прикрываю глаза, вдыхая опьяняющий воздух. Все такой же пропахший бензином и испражнениями, но для меня по эту сторону решетки дышится иначе.
– Гун! Мой Гун!
Вздрагиваю. Распахиваю глаза.
Девушка с длинными волосами, ставшая женщиной подо мной, бежит ко мне навстречу, улыбается счастливо, а у меня сердце останавливается, сжимается безумной тревогой.
Как на повторе слышу мягкий голос, наполненный облегчением:
– Как же я тосковала… Дождалась…
Протягивает руки, от объятий нас отделяют считанные секунды.
Сердце пропускает удар, предвкушаю, как зароюсь в черные пряди и прижму ее к груди, и почти...
Почти… успеваю…
Звон разбитого бокала отрезвляет. Смотрю на пальцы, рана на ладони опять открылась и кровит, заливая осколки.
Зуб за зуб. Кровь за кровь.
Ты уничтожил все.
Я
Начиная с невесты…
Что так похожа – непохожа на ту, которой больше нет…
Глава 9
Ярослава
Тяну на себя одеяло, обматываюсь им и все равно дрожу. Холодно так, что зуб на зуб не попадает.
Надеяться на снисхождение – сумасшествие.
У меня температура, знобит всю, а Монгол просто разворачивается и уходит, оставляет меня один на один со всеми страхами. Смотрю в мощную спину мужчины с какой-то детской обидой.
Видно, от жара у меня кисель в голове.
Я жду человечности от похитителя, безжалостного и опасного мужчины, у которого одна цель – уничтожить каждого, кто попадется на его пути мести, и ему плевать, кого переломает на этой дороге. Я всего лишь инструмент в руках Монгола…
Накрываюсь с головой. Опять плачу, накатывает едкий ком в груди.
– Я справлюсь. Обязательно.
Только в далеком детстве, когда мама была жива, меня ждал чай с малиной и тепло любящей души в секунды, когда действительно плохо.
Засыпаю, наверное, а точнее, падаю в спасительное забытье, которое нарушается очередным щелчком двери.
Комнату освещает мягкий свет из коридора. Вздрагиваю, готовая вновь увидеть Монгола, но в спальню заходит морщинистая женщина.
На голове у нее что-то наподобие тюрбана. Сначала этот головной убор пугает, когда свет падает со спины, кажется, что ко мне зашло чудовище из кошмаров, но проморгавшись, понимаю, что пожилая женщина чуть шаркающей походкой направляется ко мне и включает прикроватную лампу, расположенную на тумбочке у изголовья кровати.
Даже такой мягкий свет вызывает резь в глазах, подрываюсь и хватаюсь за голову, в висках простреливает со страшной силой.
Женщина прищуривается, внимательно рассматривает меня.
– Тише-тише, кыз, – проговаривает с акцентом, довольно ярким, – я пришла помочь, не бойся.
Роется в саквояже, который ставит на кровать перед собой.
– Где у тебя болит?
Поднимает руки, и я вижу зажатый в старческих пальцах стетоскоп.
– Везде. Все тело ломит.
– Я послушаю тебя.
– Зверь решил послать ко мне врача с помощью?! – тяну губы в улыбке, но женщина не отвечает, она сноровисто откидывает покрывало и тянет меня, заставляет сесть. Старческие пальцы оказываются необыкновенно цепкими и сильными.
– Ты слишком болтлива. Нехорошо. Хочешь продержаться в этом доме, постарайся выказывать почтение.
Пока говорит, греет кругляш, затем прикладывает к моей спине, а у меня все равно мурашки идут. Передергиваю плечами.
– Что, кыз?
– Х-холодно.