Наваждение
Шрифт:
— Да уж. Прямо по Станиславскому, хотя наверняка не знает его. Самородок!
— Может стать украшением мастерской. И станет!
— Это не по правилам, — почему-то возразила Фатима Николаевна.
— Поговорю с проректором, — сказал профессор. — Она у нас женщина тонкая, поймет.
— Вы ставите телегу впереди лошади, Алексей Владимирович.
— С лошадью сейчас разберемся.
После этого малопонятного, но явно положительно окрашенного диалога Баталов мягко прервал выступление Дмитрия:
— Достаточно. Большое спасибо. — И неожиданно повернулся в Катину сторону. — Ну а вы, сударыня ассистентка, не могли бы нам прочитать что-нибудь?
— Я? Зачем?
— Да просто так, знаете ли. Для развлечения. Раз уж пришли сюда — почему бы не попробовать?
— Мне выйти? — насупился Дима.
— Нет, зачем же, — пожала плечами Фатима Николаевна. — Я видела у вас гитару. Вы можете… ассистировать.
— Дим, я что-то не понимаю, — беспомощно моргала Катя.
— Нечего тут понимать, — сухо отозвался парень. — Просят читать — читай! Нечего ломаться, как кисейная барышня. Может, это твой шанс.
«А твой? Мне ничего не надо, лишь бы ты…»
— Вот видите, сударыня, — усмехнулся мастер. — Господин Поляков разрешает и даже одобряет.
— Хорошо, раз вы просите — попробую. Это будет детская сказка, ничего?
«И ведьма захохотала так громко и гадко, что и жаба и ужи попадали с нее и растянулись на песке:
— Ты сохранишь свою плавную, скользящую походку — ни одна танцовщица не сравнится с тобой; но помни, что ты будешь ступать как по лезвию ножа и изранишь свои ножки в кровь. Вытерпишь все это? Тогда я помогу тебе.
— Да! — сказала Русалочка дрожащим голосом и подумала о принце и о бессмертной душе…»
— Так-так-так, сударыня, — сказал Баталов. — Выходит, вы и героиню можете сыграть, и характерную старуху?
Тут подал голос молчавший до сих пор элегантный мужчина с бородой и длинными, собранными в хвост волосами:
— К тому же девушка еще и танцует.
— Я разве танцевала? — удивилась Катя.
— Скажем так: это был намек на танец, — сказал бородатый. — Со сцендвижением, Алексей Владимирович, в данном случае проблем не предвидится. Гарантирую.
— Вот что, сударыня! — решительно заявил Баталов. — Подавайте документы. Вы допущены к первому туру.
— А Дима… то есть Поляков?
— Понятно. Мы с Тамарой ходим парой. И вы. Поляков, подавайте, вместе со своей… гм… ассистенткой.
Оценки за экзамены по специальности выставлялись по десятибалльной системе. Катя шла первым номером: у нее были три «десятки» — случай во ВГИКе, где мастера обычно осторожны и строги, неслыханный.
В довершение всего она неожиданно для себя самой написала на «отлично» сочинение по литературе. Тема попалась уж больно удачная: «Демон» Лермонтова.
С Рыбками так иногда бывает: не только они сами интуитивно предчувствуют грядущие события, но и наоборот: нужные события сами притягиваются к ним.
А кроме того, Катюша за два года здорово набила руку: не проходило и дня, чтобы она не писала письма в армию…
Дмитрия же преподаватели «провели» через испытания со средними отметками: за нижнюю черту его не выбрасывали, но и к лидирующей группе не подпускали. Все время оставляли ему — а по сути, Екатерине Криницыной, которую Баталов задался целью заполучить на свой курс, — надежду на удачный исход.
Рассуждали экзаменаторы, видимо, примерно так: у девочки призвание, только она пока этого не осознает. Привыкла быть тенью своего самоуверенного кавалера.
Пусть увидит себя в списках поступивших, отведает вкус своей личной победы — и поймет, что хватит ей уже в ассистентках ходить, пора с эпизодических ролей переходить в жизни на главные. Тогда она плюнет на своего ненаглядного Полякова, будет учиться и без него. Не бывало еще случая, чтобы девушки, зачисленные «в актрисы», добровольно отказывались от такой удачи.
Но педагоги просчитались.
Убедившись, что Дмитрий недобрал баллов и по конкурсу не проходит, Екатерина Криницына на мандатную комиссию не явилась.
«Прелюбопытный феномен»?
Но телега не может ехать впереди лошади. Катя не умела и не желала быть лидером. Она могла лишь преданно следовать за тем, кого считала своим господином, своим повелителем. Обогнать его в чем-то — значило нанести любимому удар. На такое она была не способна.
…В день зачисления пьяный в доску абитуриент-неудачник Дмитрий Поляков пластом лежал на кровати в общежитии, откуда его назавтра должны были выселить.
А «фаворитка» нынешнего набора Екатерина Криницына вместо колыбельной наигрывала ему на скрипке «Реквием» Моцарта, словно оплакивая умершие надежды. Она вновь выбрала ту его часть, что носит имя «Офферторий», то есть жертвоприношение.
На сей раз Катя отдала на заклание талант. Но если такой жертвы требует любовь, то что в этом ужасного?
Любовь превыше всего.
Бог есть любовь…
Глава 11
БОЛВАНЫ И БОЛВАНЧИКИ
Вернуться в родной Рыбинск с поражением Дима не мог. Кроме того, столичная жизнь затягивает, как наркотик.
И он решил остаться в Москве. Катя, разумеется, тоже: куда она без него?
На первое время они сняли комнатушку у разбитной бабки Фроси: каждое лето во время вступительных экзаменов эта кругленькая предприимчивая старушонка курсировала у дверей вузов. Знала по опыту, что там непременно удастся подцепить себе молодых неопытных постояльцев из провинции.
А если повезет и на постой к ней попросится нерасписанная парочка — так можно будет еще и запросить с них подороже.
«За нарушение паспортного режима и за моральный ущерб моим строгим женским нравственным устоям! Короче, надбавка за вредность» — эту витиеватую формулировку бабка Фрося заучила наизусть и произносила без запинки.