Наваждение
Шрифт:
Действовало безотказно.
…Денег, вырученных за Катины волосы, хватило ровно на то, чтобы заплатить Ефросинье за месяц и кое-как, впроголодь, продержаться этот месяц на хлебе и воде.
А дальше? Дальше надо было что-то придумывать.
Но на Диму словно накатил какой-то психический паралич.
Он оказался в состоянии думать лишь об одном: анализировал причины своего провала. Естественно, те, кто прошел во ВГИК, сплошь «блатные»: эту мысль он муссировал день и ночь, растравляя свои душевные раны.
Как там фамилия того парня-акробата, которому прямой путь не на сцену или экран, а в спортзал? А, Новиков! Так ведь и ректор ВГИКа — Новиков. Может, поступивший — сын его?
А тот, другой, который читал беспомощные стихи собственного сочинения? А, Степанов! Так этажом выше, на сценарном факультете, тоже преподает некий Степанов. Наверняка доморощенный поэт ему родственник, вряд ли это случайное совпадение фамилий…
Или, быть может, тут кроются большие деньги? Ходил, помнится, по Рыбинску слушок, что в Москве без взятки — никуда. Эх, если б мать не потратилась на эту проклятую дачу!
Однако во все Димины сложные построения не укладывался один простенький фактик: Катин успех. Ни родственников она в институте не имела, ни золотых россыпей. Уж кому-кому было это знать доподлинно, как не ему!
Но именно эта очевидность больше всего и злила. Не могло же быть такого, что серенькая Тюха-Катюха оказалась в самом деле талантливее, чем он, всегда слывший звездой!
И Дима «вычислил» скрытые причины происшедшего: «Ба! Да как же я раньше не додумался! Этот хваленый-перехваленый мэтр Баталов просто на Катьку глаз положил! Не в смысле профессии, а в смысле постели. Ишь ты, дедуля, седина в бороду — бес в ребро! Развратник!»
А в конечном итоге он винил во всем Катю. Зачем она поддалась на уговоры и пошла на экзамены?
Уж, наверное, имела какой-то тайный умысел. Может, думала выскочить замуж за пожилого москвича, да еще знаменитого, получить прописку и зацепиться тут, оставив его, Дмитрия, с носом? Его, который ее сюда и вытащил, не оставил одну прозябать в родном захолустном городишке!
А потом эта хитрая лисичка узнала, что профессор Баталов женат, поняла, что просчиталась, и решила не идти на зачисление.
Вот ведь как! А теперь хлопочет, предательница, притворяется заботливой.
— Димочка, ты плохо себя чувствуешь? Бледный что-то.
— Не трогай меня, пожалуйста.
— Они все просто дураки. Не оценили тебя. Но — им же хуже! Ты бы их мог прославить. «У такого-то учился сам Поляков!»
— Черт… все-таки репертуар ты мне подобрала дерьмовый. Может, надо было не Сальери, а Моцарта… Или Бориса Годунова, к примеру… Или какого-нибудь Раскольникова…
— Ну прости, я хотела как лучше. Значит, что-то не учла, ведь я в этом совсем не разбираюсь! К будущему году подберем вместе… или ты сам, если мне не доверяешь.
— Ха, к будущему году! До него еще дожить надо. А на какие шиши, спрашивается?
— Я что-нибудь подыщу…
— «Я, я!» Только и слышу. Эгоистка.
— Мы! Мы что-нибудь подыщем.
Дмитрий вместо ответа откусил заусенец. В последнее время он начал грызть ногти.
Мы подыщем. «Мы пахали».
Пока у Димы продолжалась хандра, Катюша бегала по Москве и срывала с фонарных столбов объявления со словом «Требуются».
Рабочие руки нужны были повсюду, но везде в придачу к ним требовалась еще московская прописка, квалификация и опыт работы. И плюс к этому, желательно, знание иностранного языка и умение обращаться с компьютером.
Однако — кто ищет, тот всегда найдет. В одной фирме с заковыристым иностранным названием ей предложили должность менеджера. Звучало это весьма солидно и красиво.
На деле же — выдали огромную хозяйственную сумку, в которой умещались четыре крупных и очень тяжелых керамических китайских болванчика. Это были не просто статуэтки, а сосуды с целебным женьшеневым экстрактом.
Менеджер должен был выучить текст и, разгуливая по людным местам, приставать с ним к прохожим:
— Добрый день (утро, вечер)! Наша фирма в рекламных целях приготовила для вас сюрприз!
Тут надо было извлечь болванчика и с выражением предельного умиления разглядывать его:
— Мы продлим вашу жизнь (для дам — ваша красота расцветет, как бутон розы, для дам «за 30» — вы станете вечно юной, для мужиков — мы повысим вашу потенцию), и это — совсем даром! Наш чудодейственный напиток стоит всего шестьдесят тысяч, а этот изысканный кувшинчик ручной работы вы получите бесплатно!
От каждого проданного болвана менеджер получает пятнадцать процентов, а это — целых девять тысяч рублей. Екатерине условия показались очень выгодными, и она с энтузиазмом взялась за дело, хоть и претило ей обещать мужчинам повышение потенции.
Но в тот же день выяснилось, что выгода весьма иллюзорна. Москвичи, уже привыкшие к таким «рекламным» распродажам, которые на самом деле осуществлялись по завышенным ценам и не гарантировали качества товара, попросту отмахивались:
— Я ничего не покупаю… Времени нет… — Или даже гораздо короче и выразительнее: — Отстань! Пошла вон!
Приезжие же выслушивали внимательно всю ее тираду, а потом, молча помявшись, все-таки недоверчиво и боязливо отходили в сторонку.
К вечеру первого дня у нее не было заработано ни рубля. Товар в целости и сохранности был принесен домой. И тут им заинтересовался Дима:
— Ну-ка я попробую, чем ты людей травишь. — И он без зазрения совести вытащил залитую сургучом керамическую затычку.
— Что ты делаешь! — испугалась Катя. — Это же шестьдесят тысяч! Мы потом не расплатимся!
— Врешь! — сказал он с нехорошей ухмылкой, какой прежде на его лице она не видела. — Не шестьдесят, а пятьдесят одна. Пятнадцать процентов от этого пойла — твои, кровные. Я на них не претендую, можешь ими подавиться. И своим женьшенем в придачу!
Он сел на стул и с видом самоуничижения обхватил руками голову: