Навеки-навсегда (Навсегда в твоих объятиях) (Другой перевод)
Шрифт:
Склонившись к шее коня, Зинаида старалась как-то успокоить животное. Она говорила тихим, сдержанным голосом, пытаясь поймать поводья, но они ускользали от нее, и девушка опять хваталась за спасительную гриву. Потом она протянула руку, в этот момент расположенная низко ветка подбросила поводья, и Зинаида заплакала от облегчения, ухватив кожаную уздечку дрожащими руками. Судьба оказалась благосклонна к ней.
Маленький успех поднял настроение княжны. С поводьями в руках она могла хоть как-то контролировать животное и повернуть его к тому месту у дороги, где остановили карету. Однако скакун не хотел
Николай Некрасов сидел у кареты, а старый вояка-сержант бинтовал ему руку. Внезапно раздался оглушающий топот копыт, и капитан увидел скачущую с огромной скоростью княжну. Николай вскочил и прокричал солдатам, чтобы те остановили лошадь. Люди установили на дороге живой заслон и с широко расставленными руками ждали приближения животного. Но лошадь мыслила по-своему. Неподалеку от ловушки она внезапно остановилась, заржала и встала на дыбы. Видимо, намереваясь продолжить схватку, животное искало путь к бегству. Зинаиде повезло, что рядом находились мужчины, способные прийти на помощь. Капитан выхватил ее из седла, сержант поймал уздечку и пытался усмирить разбушевавшуюся лошадь. Добрые слова утихомирили страх животного, и она отдалась в ласковые руки.
Зинаида с облегчением прижалась к капитану Некрасову, чувствуя, что силы совсем оставили ее. Она радовалась теплоте объятий, даже не замечая взгляда, брошенного Николаем на остатки ее платья. Когда Некрасов поддерживал княжну, которая уже направлялась на зов служанки, его губы будто случайно коснулись роскошных темных волос княжны.
— Моя овечка! — заворковала Али, когда кучер перестал промывать ей разбитую бровь и посадил женщину. — Дай мне взглянуть на тебя.
Поднявшись, Зинаида, однако, тут же обратила внимание на положение старой служанки: на крошечном подбородке виднелась огромная ссадина и лицо было очень бледным.
Али попыталась сесть, чтобы лучше рассмотреть хозяйку, но это оказалось ей не под силу, и она опять повалилась на руки кучера. Увидев, в каком состоянии ее подопечная, Али разрыдалась, думая, что произошло самое худшее.
— О, моя золотая! Что этот зверь сделал с тобой?
— Ничего, Али, все в порядке, — заверила ее Зинаида, опускаясь радом на колени. — Государев офицер спас меня, и несчастья не случилось. У меня только ссадины.
Али разрыдалась и принялась благодарить Бога.
— Какое счастье, что ты не пострадала!
— Отнесите ее в карету, Степан, — тихо попросила Зинаида седовласого кучера. — Только осторожно. Ей очень плохо.
— Мы с Иосифом позаботимся о ней, хозяйка, не беспокойтесь, — мягко ответил Степан и добавил: — Вы сами отдохните. Вас, должно быть, сильно напугали.
Зинаида заметила, что голова Иосифа забинтована, и удержала его рукой:
— Ваша рана не серьезна?
Тот покачал головой и ухмыльнулся:
— Нет, госпожа. Но у меня огромная дырка в ухе, так что можно продеть серьгу.
— Какой-нибудь женщине это понравится, — со смехом откликнулся Степан. — Она будет водить его не за нос, а за ухо.
Зинаида потрепала стольника по руке и улыбнулась:
— Будь осторожен, Иосиф. В Москве полно хорошеньких девушек, которые
— Обещаю, хозяйка, — довольно ответил Иосиф.
Убедившись, что Али в надежных руках, Зинаида осмотрелась вокруг. Люди Некрасова не получили серьезных ранений и уже грузили вещи в карету. Подразделение солдат, которое пришло им на помощь, преследовало разбойников. Неподалеку от кареты лежали тела убитых. Похоже, потери понесли только бандиты, застигнутые врасплох атакой царских воинов.
Зинаида прекрасно понимала, что необходимо убираться из лесу как можно быстрее, пока разбойники не вернулись за своей добычей, и обратилась к капитану:
— Нужно немедленно уезжать, пока на нас опять не напали.
Тот кивнул и отдал приказ:
— Кончайте складывать вещи, пора в путь. Нам следует доставить княжну в безопасное место как можно скорее.
И тут Зинаида вспомнила, что после возвращения не видела священника.
— Где Воронский? Что с ним случилось?
Капитан Некрасов хмыкнул и показал на место в тени деревьев. Зинаида покраснела, разглядев в темноте фигуру съежившегося голого мужчины.
— Они украли его одежду, княжна, а у нас тоже ничего нет для него.
Зинаиде не хотелось одалживать собственные вещи. Иван так плохо относился к европейским нарядам, что, наверное, даже в таком крайнем случае не согласится прикрыть ими свою наготу. В конце концов девушка предложила:
— У него нет другого выхода. Пусть снимет одежду с убитого.
— Я уже попросил одного из своих людей сделать это, — пояснил Николай, жестом показывая на разбросанные тела. — Вряд ли их одежда придется Ивану по вкусу, но ничего не поделаешь.
Зинаида поежилась при мысли, что разденут мертвых, и быстро сказала:
— Я подожду в карете с Али.
Несмотря на наступление ночи, свита Зинаиды быстро тронулась в путь. Они ехали более осторожно, так как освещенные луной тени казались зловещими, и солдаты тщательно осматривали каждый поворот дороги. Стало прохладнее, чем в дневную жару.
И опять княжне пришлось мириться с присутствием Ивана Воронского. Но теперь он уже не спорил, так как чувствовал себя униженным. Если священник вообще заговаривал, то только для того, чтобы обругать капитана Некрасова и его людей, которые подобрали для него самую кошмарную одежду. Он даже не поблагодарил за широченные бриджи и кожаную куртку, пахнущую потом и чесноком. Дурные запахи беспокоили и женщин, и те постоянно прикрывали лица носовыми платками.
Зинаида не пыталась успокоить Ивана, предпочитая не вдыхать отвратительные пары, исходившие от зануды святоши. Она радовалась тому, что темнота скрывает следы ран, от которых погиб человек, носивший эту одежду прежде.
Они уже проехали довольно приличное расстояние, когда Зинаида вспомнила, что напрочь забыла о спасителе-офицере, и послала разыскать его. Она ужаснулась, что этот человек, возможно, умер или лежит, раненный, в лесу. Девушка ругала себя за то, что собственная безопасность оказалась для нее превыше жизни воина, возможно пожертвовавшего ради нее жизнью. Зинаида думала, что поступила еще хуже, чем Иван, который даже не протестовал, когда банда преступников могла изнасиловать ее. Княжна понимала, что муки совести еще долго будут терзать ее.