Навеки твой. Прощай
Шрифт:
Впрочем, была в его словах и своя логика. Он не знал Леру. Не знал, какая в ней живет сила. И не понимал, на что она способна. Отец ошибался в ней, как и подавляющее большинство окружающих Леру людей. Считая нежной трепетной ланью, тогда как за этой картинкой пряталась совсем другая личность.
Интересно, понимал ли сам Исаев, с кем имеет дело? Изучил ли он ее за пятнадцать лет брака так глубоко, как изучил он сам? Таиру, например, для этого понадобилось совсем немного времени. Всего один случай. Он зажмурился, позволяя воспоминаниям утащить его в тот самый далекий день…
Как он и думал, в новой школе его приняли неохотно. Точнее, как? Вообще не приняли. В спину летели насмешки и обидные прозвища.
Возможно, прогнись он, сломайся – его бы не стали и дальше прессовать. Но это было не в характере Таира. Нападки он сносил с таким достоинством, что этим вызывал к себе еще большую агрессию. И где-то через пару недель его подкараулили за школой.
На смену дождям в тот день пришло яркое солнце. Тонкие золотые лучи насквозь пронизывали выжженные за лето потемневшие кроны деревьев и, уходя вниз, касались самой земли. Была большая перемена. Ребятня высыпала в школьный парк. Дети помладше скакали в классики и резиночку, старшеклассники, спрятавшись за пищеблоком, смолили. Кто-то помчался в соседний киоск купить заполонившую прилавки дрянь вроде Сникерсов и жвачки. А Таир ушел максимально далеко ото всех в надежде побыть одному. Да не сложилось…
Его окружила толпа. Ну, и началось:
– Ну, че, черномазый? Все еще такой смелый? – толкнув его в грудь, поинтересовался толстый, как хряк, сынок одного из замминистров.
– А ты, я смотрю, смелый, только когда за спиной толпа? – вздернул бровь Таир и даже улыбнулся. И ведь понимал, что сейчас выгребет, но был готов сражаться. Выстоит, насколько хватит сил. А там будь что будет. Конечно, толстый рассвирепел. Бросился на него – да не тут-то было. Таир отступил немного, чуть отклонился в сторону, и тот, пролетев мимо, едва не врезался в организованный жаждущими крови зеваками круг. Кто-то засмеялся. Кто-то вытолкнул толстяка в центр. Тот встряхнул тяжелыми кулаками и попытался достать Таира еще раз. Толпа орала:
– Бей! Бей! Бей…
Дети очень жестоки, знаете? Особенно, если кто-то среди них выделяется.
Понимая, что толстяку не справиться, в круг вошли еще двое пацанов, демонстративно сбросив форменные пиджаки с эмблемами. Отбиваться стало сложнее. Хлынула первая кровь, а на ее запах, как шакалы, подтянулись и другие мальчишки, которым он тоже отчего-то встал поперек горла. И вот тогда, уже лежа на земле, он ее и увидел. Лея ворвалась в круг как ангел мщения. Светлые волосы, аккуратно убранные под обруч в красную клетку, развевались на ветру, голубые глаза метали искры. Ноги в высоких гольфах тонкие, как у цапли… И вся она такая же хрупкая, ломкая... Но непобедимая. Она налетела на его обидчиков как фурия. Дезориентировав их. Она пиналась, кусалась и царапалась, как дикая кошка. Компенсируя отсутствие опыта в драках не абы каким энтузиазмом. За то время, что они провели вместе, Таир видел ее разной. Она удивляла его и сбивала с толку, восхищала и заставляла смущаться тех чувств, что он некоторое время не понимал. Но в тот момент, когда она, беснуясь, ворвалась в самый эпицентр ада, чтобы только его защитить, все как-то сразу встало на свои места. И он понял, что влюбился. И что это не пройдет никогда. Осознав это, Таир улыбнулся, сплюнул на землю красную от крови слюну и, медленно опираясь на землю одной рукой, поднялся, чтобы встать с ней плечом к плечу. Но как раз в этот
– Уваров! Немедленно к директору! Касьянов? Пустовалов? Ну, кто еще в этом участвовал?
– Я!
– Лерочка… Ну, что ты? Это все мальчишки и…
– Вы спросили, кто в этом участвовал? Я!
– Не надо, Лей… - шепнул Таир.
– Тебе ж влетит!
Ее губы задрожали. Но она упрямо на него уставилась и только выше задрала нос. И никогда… никогда она не жалела о том, что сделала. Хотя отец и устроил ей разгон. Таир своими ушами слышал, как тот орал так, что стены дрожали.
Словом, характера и смелости Лее было не занимать. Зря ее считали мягкой и покладистой. Там, где это было нужно, она могла постоять за себя. И за него… За него никто и никогда больше не вступался с таким отчаянием. Или прав был отец, и с тех пор многое изменилось? Неужели жизнь действительно могла так ее сломать? Выяснить это можно было только одним путем.
– Ты все еще собираешься пойти на тот долбаный бал?
– Я хочу с ней поговорить, отец. Благотворительный бал - неплохое место, чтобы сделать это.
– На виду у всего белого света? – скептически поджал губы Уваров-старший.
– Хочешь спрятать – положи на виду, – пожал плечами его сын.
– Твои спонсоры не обрадуются.
– Мне плевать. Ты прекрасно знаешь, какие у нас договоренности. Я не Исаев, которым вертят все, кому не лень.
– Вижу, тебя не переубедить.
– Это точно, - Таир потянулся так, что хрустнули кости. И резко встал, - пойду, поплаваю. Хочешь со мной?
Отец упрямо качнул головой. И больше они не возвращались к тому разговору. А когда уже вечером Таир в смокинге спустился вниз, отец его даже провожать не вышел. Так явно давая понять, что не одобряет его решений. Однако если по каким-то другим вопросам Таир во многом прислушивался к отцу, то тут он намертво стоял на своем.
Ежегодный рождественский благотворительный бал по традиции проходил в театре. Леру Таир заметил сразу. Так было всегда. Он ее чувствовал каким-то непостижимым разуму образом. В детстве, если ему нужно было ее найти, он каждый раз безошибочно угадывал, в какой части дома она находится, и просто шел туда. Странно, но тогда он совершенно не понимал, как это дико, как невозможно редко, и воспринимал такое положение вещей как должное, а только теперь… запнулся, обещая, что непременно обдумает это позже.
Лея стояла в стороне. Будто желая избежать лишнего внимания. Будто действительно верила в то, что это было возможно, когда на ней великолепное золотистое платье в пол, а все вокруг мерцает в лучах льющегося у неё изнутри света. Спина прямая, как палка. Улыбка не сходит с губ… А ведь она не могла не слышать шепоток за спиной. Ведь все кругом гадали – вернулась ли она к мужу. И снисходительно жалели дурочку, которая посмела вынести сор из избы на публику, чтобы потом пойти на попятный. Единственное, что не вписывалось в картинку, которую эти идиоты приняли за чистую монету – так это то, что Лея в этот раз встречала гостей одна.
Таир взял у проплывающего мимо официанта бокал шампанского, чтобы занять нервно сжимающиеся в кулаки руки, и… вышел из тени, наверняка привлекая к ним двоим еще больше внимания.
Лера разговаривала с греческим послом, когда он попал в её поле зрения. Она что-то ответила седеющему ловеласу и любезно ему кивнула, сложив губы в подобие улыбки.
– Лея, - Таир протянул руку, вынуждая ее уделить ему чуть больше внимания. В конце концов, на глазах у всего честного народа, который прилип к ним взглядами, ничего другого ей не оставалось. И она протянула ладонь в ответ. Вместо рукопожатия, Таир наклонился, поднес ее ручку к губам и поцеловал. Ее глаза потрясенно расширились, а по рукам стайкой побежали мурашки.