Навеки твоя
Шрифт:
— Мне хотелось бы послушать что-нибудь из ваших сочинений.
Аккомпанируя себе на испанской гитаре, Кинрат исполнил изумительно красивую балладу, которая тронула Франсин за душу. У него был великолепный баритон, да и стихи были необыкновенно романтичными. В песне говорилось о парне, ищущем подругу, с которой не только разделит ложе, а которую сможет полюбить. И это самое главное. В ней говорилось об извечном желании, живущем в сердце каждого человека, — желании найти свою вторую половину, верного спутника на всю оставшуюся жизнь. И о той боли — непрерывной, неиссякаемой, —
Когда песня закончилась, Франсин глубоко вздохнула и с удивлением поняла, что слушала Кинрата, что называется, не дыша.
— Это просто божественно, — прошептала она. Впервые в жизни она почувствовала, как ревность острой иголкой вонзилась в ее сердце. Наклонив голову, женщина посмотрела на него из-под опущенных ресниц. — Кому посвящена эта баллада? Кем это вы так искренне и так пылко восхищаетесь?
— Честно говоря, я написал ее по случаю бракосочетания моего старшего брата, — ответил он. — Рори попросил меня написать балладу для его невесты.
Услышав ответ, Франсин испытала огромное облегчение и, не удержавшись, улыбнулась.
— И вы спели ей эту балладу?
Горец покачал головой, продолжая рассеянно перебирать струны гитары.
— Нет. На свадебном банкете ее исполнил для Джоанны семидесятилетний трубадур по имени Фергус Мак-Кистен.
Франсин расхохоталась.
— Какой у вас, однако, хитрый брат! Я понимаю, почему Рори не захотел, чтобы вы пели эту прекрасную балладу для его молодой жены.
Кинрат посмотрел на нее, удивленно вскинув брови. В его глазах застыл немой вопрос.
— Это же очевидно, — сказала она ему, продолжая смеяться. — Ваш брат не хотел, чтобы его невеста влюбилась в вас.
Услышав это нечаянное признание, Кинрат улыбнулся, и его глаза загорелись огнем.
Франсин слишком поздно поняла смысл неосторожно сказанных ею слов, из которых следовало, что любая женщина может потерять голову, слушая пение этого красивого шотландского графа.
— Спойте еще что-нибудь, — вдруг попросила она. — Только не такое романтическое. Что-нибудь веселое и бравурное.
Он сразу затянул лихую матросскую песню довольно непристойного содержания. Ее слова были таким же «солеными», как морская вода.
Почувствовав, что к лицу приливает краска, Франсин вскочила на ноги и, схватив с полки тонкую шелковую вуаль, прикрыла ею лицо. Так, как это делают восточные женщины. Ее смущение, похоже, еще больше раззадорило шотландца, а застенчивый смех только подлил масла в огонь.
— Как вам не стыдно! — возмущалась она, продолжая смеяться. — Где вы набрались такой пошлости?
Отложив гитару, Кинрат подошел к ней.
— Эти стишки я услышал в Париже, — ответил он, усмехнувшись. — Когда учился в университете.
— В университете! — воскликнула Франсин. — Господь всемогущий! Неужели вас научили этому профессора, которые преподавали музыку? — Она набросила тонкий шарф на шею мужчины и за концы притянула его ближе. — Что же вы еще узнали, будучи прилежным студентом?
Пряный запах сандалового дерева ударил в ноздри, и, отклонив назад голову, леди Уолсингхем посмотрела на него.
Обхватив Франсин за талию, Кинрат крепко прижал ее к себе.
— Я с радостью поделюсь с вами своими знаниями, леди Уолсингхем, — сказал он.
В его голосе снова появилась эта легкая хрипотца…
Франсин посмотрела в зеленые, глубокие, словно омут, глаза, потом перевела взгляд на губы и вдруг решила поцеловать его. Просто для того, чтобы проверить, поддастся ли она его чарам на сей раз. Ведь с ней это уже случалось дважды. Она думала, что он накладывал на нее заклятие с помощью магических слов, и теперь ей очень хотелось выяснить, так ли это.
— Поцелуи — это такая интересная тема. Я хотела бы изучить ее более досконально, — откровенно призналась она. — Но у меня есть одно условие: вы будете молчать. Ненужная болтовня меня только отвлекает.
— Я буду нем как рыба, — пообещал ей Кинрат, наклоняя голову.
Франсин закрыла глаза и подставила свои губы, чтобы он начал урок.
Однако вопреки ожиданиям Франсин, он не стал целовать ее, а потерся губами о ее шею, потом осторожно прикусил мочку уха. Опустив голову еще ниже, лейрд сначала коснулся языком небольшого углубления у основания шеи, а потом впадины между грудями.
«О-о-о!» — только и смогла изумленно выдохнуть Франсин. Она не думала, что ласки будут столь интимными. У нее было такое чувство, будто она внезапно вступила на новую, неизведанную дорогу неподготовленной, не имея ни опыта, ни знаний, необходимых для того, чтобы преодолеть этот путь. Может быть, она поступила глупо и чрезвычайно опрометчиво, поощряя его?
Женщина не понимала, откуда взялось это странное желание, но ей захотелось большего: более страстных, более откровенных ласк. Все ее тело задрожало в ожидании его прикосновений. Она затаила дыхание, чувствуя, как ее охватывает волнение, которое с каждой минутой становится все сильнее и сильнее. Вот и настал этот долгожданный момент. В двадцать два года она наконец начнет изучать предмет, который называется «искусство соблазнения». И это, наверное, самая ценная и полезная из всех наук, которые ей когда-либо преподавали.
— М-м-м… — пробормотала она, замирая от восторга. То, что он делал, нравилось ей все больше.
Кинрат сдержал свое обещание и не проронил ни слова. Однако он, похоже, понял, что означает это ее «м-м-м», так как не стал останавливаться и продолжил урок плотских наслаждений.
Когда Франсин почувствовала, как его пальцы коснулись ее обнаженного тела у самого края декольте, то замерла от сладкого, пьянящего ожидания. Ее груди жаждали его ласк, став тугими и тяжелыми, сердце билось так гулко, что она слышала его стук.