Наводнение (сборник)
Шрифт:
— Наверное, на этот вопрос непросто ответить.
— Умный чекист, — без тени улыбки, серьезно сказал старик. — Я бы хотел с тобой про внука перемолвиться. — Он опять кивнул головой на дверь.
«Ну вот, теперь начнет жаловаться, — с неудовольствием подумал Игорь Васильевич. — Мне сейчас только этого и недоставало». В нем росло непонятное, совершенно непроизвольное раздражение, неприязнь к старику. То ли за его грубоватую манеру говорить, то ли за обсыпанный сигарным пеплом неопрятный френч, то ли еще за
— Я опасаюсь за внука...
— Что-нибудь случилось?
— Может быть, и случилось, — старик смерил Корнилова хмурым, исподлобья, взглядом, словно хотел решить окончательно, говорить с ним откровенно или не говорить.
— В тот день, когда девчонку ограбили, Игнашка прибежал домой не в себе. И в неурочное время... Ему еще целый час в своем техникуме торчать было положено.
Старик опять пристально посмотрел на подполковника. Корнилов слушал внимательно, не показывая даже виду, что торопится.
— У него по понедельникам лекции с девяти до часу. А он вдруг прибегает домой сразу после того, как ограбили кассира. И прибегает с набережной, через проходной... В переулке я бы его увидел. Он всегда с переулка идет...
— Вы его в чем-то подозреваете? — спросил Корнилов.
— Подозреваю. Такие дела, — он кивнул на окно, за которым виднелись церковная ограда и панель из плитняка, — в одиночку не делаются.
— А в какое время внук пришел домой?
— Без двадцати двенадцать.
— Вы это точно заметили? — Корнилов хорошо помнил время ограбления — пятнадцать минут первого.
— Еще бы! — зло сказал старик и, обернувшись, посмотрел на большие часы, стоявшие рядом с диваном. Сейчас они показывали одиннадцать.
— Внук пришел — дверью хлопнул. Он всегда хлопает громко. Нарочно, чтобы мне досадить. Я удивился, что он так рано, и посмотрел на часы. Было без двадцати двенадцать.
Корнилов вздохнул. «Старик или очень не любит своего внука, или все-таки серьезно болен, — подумал он и огорчился. Если старик болен — можно ли полностью доверять его показаниям?»
— Он нервничает эти два дня, — продолжал старик. — Места себе не находит. Я же вижу!
— А еще какие-нибудь наблюдения у вас есть? — спросил Корнилов.
— Нет! — отрезал старик. — Но это носится в воздухе... Беда носится.
— Мы постараемся во всем разобраться. Спасибо вам большое за все, что вы рассказали.
Старик как-то безнадежно махнул рукой.
Корнилов поднялся и молча кивнул. Григорий Иванович протянул ему руку. Ладонь была чуть влажная. Он задержал руку Корнилова и чуть притянул его к себе.
— Внук очень беспокойный. Очень. Он с бандюгой во дворе разминуться не мог. А молчит. Или струсил? — Григорий Иванович отпустил руку Корнилова и отвернулся.
Корнилов вышел из комнаты, осторожно притворил дверь. Игнатия Борисовича во второй комнате не было, и подполковник прошел в переднюю. Из-за приоткрытой двери в кухню доносились голоса. Мужской, чуть глуховатый, Игнатия Борисовича, и звонкий, женский.
— Ты слишком много думаешь об этом, — взволнованно говорила женщина. — Это ужасно, это захлестнет...
Корнилов осторожно постучал в дверь. Голос моментально смолк, и появился Игнатий Борисович. Он был несколько растерян и улыбался чуть виновато.
— Вы уже уходите?
— Да, я вам благодарен за содействие, — Игорь Васильевич пожал руку молодому человеку и пошел к выходу.
— А вы... — Казаков рванулся было за Корниловым, но остановился, глядя, как подполковник открывает дверь. — Дед, конечно, ничем не помог вам?
— Помог, помог! Ваш дедушка много мне тут написал, — сказал Корнилов, выходя на лестничную площадку. Он похлопал рукой по карману и улыбнулся.
— Помог? — удивился Казаков. — Очень хорошо. А мы с мамой днем на службе...
Он стоял в дверях, в нерешительности глядел на подполковника, словно ожидал, что тот его о чем-то еще спросит. Но Корнилов прощально махнул ему рукой. Уже взявшись за ручку дверей в подъезде, он услышал, как лязгнул запор на дверях квартиры Казаковых.
3
Ровно в двенадцать Корнилов уже сидел в своем кабинете. Варвара, секретарь отдела, своей обычной скороговоркой перечисляла всех, кто приходил или звонил в его отсутствие.
— Из «Вечернего Ленинграда» звонили. Зам. редактора. Ждут статью ко Дню милиции. Говорят, вы их подводите. Ведь обещали. Шефу будут жаловаться... Два раза из Выборга Зайцев спрашивал. Наверное, что-нибудь срочное. Соединить?
— Ни с кем не соединяй, — сказал Корнилов. — До двух часов.
— И с «Вечеркой»? — удивилась секретарша. Игорь Васильевич замотал головой. — Пожалуется ведь... — На лице у нее отразилось такое искреннее сожаление, что Корнилов улыбнулся. Варвара отличалась редкой способностью все драматизировать. В отделе к этому давно привыкли и любили дружески подтрунивать над ней.
— Этот альбом — срочно в НТО. — Секретарша с интересом посмотрела на фотографию, которую показал ей Игорь Васильевич. — Пусть переснимут. А портрет этого гаврика... — он поставил на лбу молодого мужчины легкую галочку, — пускай увеличат отдельно. Размножат и разошлют для широкого розыска. В транспортную милицию не забудь. Пусть ознакомят участковых инспекторов. Соседям тоже послать. И в Москву... И срочно, срочно, Варя! Белянчиков на месте?
— Уже два раза заходил. Спрашивал вас.