Навозный жук летает в сумерках…
Шрифт:
— Краска: 24, 30, наждачная бумага, 10 листов: 3, 92, табак: 2, 32. Итого: 30, 54. — Юнас посмотрел на остальных. — Вам это о чем-нибудь говорит? Что скажешь, Давид?
Давид задумчиво перебирал мусор, внимательно рассмотрел растение и щепки. Он понюхал древесину, потом взял небольшой кусочек и положил в карман.
— Да, это говорит о многом, Юнас, — медленно произнес он.
Юнас с готовностью кивнул и начал излагать свою теорию:
— Итак, вы стояли в саду! А я сидел на дереве. Я видел, как фру Йорансон возится с продолговатым свертком, завернутым в газету. Сверток
Юнас остановился и посмотрел на них, но Давид и Анника молчали, и он продолжил:
— Так вот. Я думаю, в этом свертке была статуя! И кто-то за ней приходил. Окно было открыто, мы слышали чей-то кашель. А я видел тень на стене. Мы и раньше слышали этот кашель. Мужчина в лодке! Я дам вам послушать. Наверняка он приезжал за статуей! И приезжал тайком! Поэтому и плыл на лодке, обходным путем. Он не хотел, чтобы его заметили. Но незамеченным не остался! Его выдал кашель. Вот, послушайте!
Юнас включил кассету с записью из сада. Они уже слушали ее не один раз, но никогда им еще не было так интересно. Каждое слово, каждый звук неожиданно предстали совершенно в другом свете. Кашель, который время от времени раздавался в комнате. Реплика фру Йорансон, когда она пошла звонить: «Во всяком случае, я хочу быть уверена, что все в порядке». А телефонный разговор! Ее выдавала каждая фраза, каждое слово было наполнено смыслом:
«Разумеется, я бы не стала так рисковать».
«Нет, ничего не заметно, никому и в голову не придет».
«Да, один местный мужичок. Разумеется, не первый встречный».
«А если он проговорится, то никто ему не поверит. Его никто не принимает всерьез».
«Да, спасибо, половину суммы я уже получила!»
Юнас выключил магнитофон.
— Ну… что скажете?
Глаза его светились. Он едва сдерживался, но хотел, чтобы сначала ответили Давид и Анника.
— По-моему, все довольно очевидно, — сказал Давид. — Что значит «не заметно» и «никому не придет в голову»? Это наверняка о колонне!
— Конечно, — подтвердил Юнас. — Помните, когда мы пришли на следующий день, краска еще не высохла. Я уверен, статую с колонны снял тот же человек, который купил все эти вещи, записанные на чеке.
— Ты хочешь сказать, это был тот же тип, который вечером приезжал за статуей? — спросила Анника, но ни Давид, ни Юнас так не думали. Нет, это наверняка был кто-то другой.
Анника задумалась.
— Местный мужичок, которого никто не принимает всерьез, — медленно повторила она, — которому никто не верит…
— Человек, который пьет водку и нюхает табак! — добавил Юнас.
— Да-а, — произнес Давид. — Да уж…
Юнас нетерпеливо посмотрел на него:
— Что ты мычишь? Лучше скажи что-нибудь! Как ты думаешь, кто это? Или ты не догадался?
— Нет, мне кажется, мы все знаем, кто это, — серьезно сказал Давид. — Помните, ведь селандриан реагировал только на одного человека? Он же, наверное, и разбил цветок! Вот почему волновался селандриан. Думаю, мне надо поговорить с этим человеком.
— А я спрошу у мамы про чек, — добавила Анника.
Юнас не сказал, что он собирается делать дальше, но никто и не ожидал,
Юнас положил в рот «салмиак» и на секунду задумался. Потом набрал номер Харальда Йерпе в «Смоландском курьере».
Итак, он ничего не сказал остальным о Йерпе, так как понимал, что это лишнее. Но он же обещал позвонить ему, если что случится. Что-то, без сомнения, случилось. А слово надо держать!
Только на этой стадии важно не рассказывать все. Мол, дело сдвинулось с места, но пока что надо набраться терпения и ждать.
Но Йерпе не мог ждать, это следовало предвидеть. Хотя Юнас старался как можно осторожнее вводить его в курс дела и подчеркивал всю его сложность, Йерпе было не удержать.
— Все ясно, Юнас, значит, дух старой статуи снова разгуливает по окрестностям! Отлично! — довольно выкрикивал Йерпе. — Тогда запускаем станки!
— Да, но… — попытался остановить его Юнас, — во-первых, это только половина статуи…
Йерпе засмеялся во весь голос.
— И половина сойдет!
— Хотя… я не совсем уверен, что она еще существует, — печально пробормотал Юнас.
Но на Йерпе это не произвело никакого впечатления.
— Ты же сказал, что три недели назад она была. И сам видел ее, завернутую в старые газеты! Разве ты этого не говорил?
— Да-а, но…
— Хватит, Юнас! Хватит…
— А что, если… — снова начал Юнас, но Йерпе его оборвал.
— Все нормально, старик… Кто, черт побери, может быть уверен в нашей-то работе! Мы ищем новости, а не вечные истины! Нет, иногда, конечно, и истины, если в них есть какой-то толк. Но такое случается не часто, а в нашей истории истина не нужна. Короче, Юнас! Ты молодчина! И мы уж точно распродадим весь тираж! Ну, где мне найти статую? Или еще лучше, этого подозрительного типа? Как его разыскать?
К концу разговора Юнас сидел с телефонной трубкой в руке как оглушенный. Он пообещал Йерпе в течение часа узнать один важный телефон и перезвонить. Дело в том, что Юнас думал сначала проверить свою маленькую теорию сам, втайне от всех. Но Йерпе вынудил его проговориться. Юнас проболтался и теперь не знал, чего еще ждать от Йерпе.
Но, с другой стороны, Йерпе ничего не сделает, пока не узнает, где находится или может находиться статуя. Нужно просто немного поубавить его пыл и выиграть время. Так думал Юнас…
Но он ошибался. Разве Йерпе мог остановить какой-то телефонный номер? Напротив, когда Юнас позвонил ему во второй раз, все уже было готово.
Едва Юнас повесил трубку, Йерпе уже успел связаться с одним важным контактным лицом в Экшё — комиссаром полиции Эмильсоном.
Йерпе велел Эмильсону быть в боевой готовности. В течение часа он позвонит и скажет, где находится трехтысячелетняя статуя из египетской гробницы. До сих пор статую считали блефом, но теперь она у них в руках. Йерпе только ждет звонка своего приятеля, очень сообразительного мальчишки, чтобы узнать один тайный телефонный номер. Эмильсону он рассказал об этом так, по дружбе, мол, просто хотел подкинуть ему любопытненькое дельце.