Навсегда
Шрифт:
Но, допустим, Мэтт таким образом хотел выразить протест против господ во власти. Чтобы мало кто понял, лишь для собственного удовлетворения. Видимость борьбы.
Морщусь. Конечно, я недостаточно хорошо знаю непредсказуемого Мэтта, но уверена — такие бессмысленные методы не для него. Слишком мелочно. Да и государство скорее процветает, бороться с ним сейчас — удел не пристроенных в жизни людей, неудовлетворённых прежде всего собой. Это тоже не про Мэтта.
И дело даже не в этом…
Интуитивно я чувствую: ему вырезали
По коже пробегает холодок. Это жуткое осознание так внезапно и прочно утверждается в голове, что становится страшно.
Люди столько не живут. Тем более, оставаясь во внешности скорее тридцатилетнего мужчины.
Что за чертовщина?!
Но вопреки доводам разума, я твёрдо чувствую, даже знаю — самая пугающая версия появления клейма правдива.
Теперь мне страшно смотреть на Мэтта. Я и не слышу его. Задыхаясь, смотрю в никуда и ничего перед собой не вижу.
Скорее чувствую, что адвокат заканчивает речь. И предоставляет слово своему экспертному помощнику.
Я машинально смотрю в его сторону. И сердце пропускает удар.
Помощник будто вышел из портретов аристократов позапрошлого века. Если Мэтт внешне ещё и похож на современного, то его друг олицетворяет собой позабытые времена.
При этом выглядит молодо.
Смотрю по сторонам — судя по всему, никто ничего не замечает.
Тогда я снова растерянно смотрю на помощника. Может, это со мной что-то не так?
Нафантазировала неизвестно что.
Но мимолётные сомнения отпадают, стоит мне посмотреть в глаза этому эксперту. Его взгляд… Слишком глубокий, воздействующий, нереальный. Он не может принадлежать обычному человеку.
Помощник быстро отводит от меня взгляд — мы встречаемся глазами буквально на секунды. Но напряжение с трудом покидает меня.
Нет, со мной всё в порядке. Это — не иллюзия и не надуманные страхи. Просто я уже видела и знала больше, чем остальные. К несчастью. Потому и замечаю то, на что остальные не обращают внимания.
Эта мысль снова напоминает мне о клейме на предплечье Мэтта. Лишнее доказательство, что мои догадки не так абсурдны, как хотелось бы себе внушить.
Итак, оба: адвокат и его помощник живут больше двухсот лет, при этом оставаясь внешне молодыми.
Они — не люди. Это уж точно.
Нет смысла убеждать себя в обратном. Надо просто принять эту мысль.
Вдруг успокоившись, я с настораживающим меня саму хладнокровием начинаю перебирать в уме варианты, каким именно чудовищем из страшилок может быть Мэтт.
Большинство вариантов отпадают за счёт человеческой внешности. Что остаётся? Вампир, демон, оборотень, колдун…
Демон? Это объясняет бессмертие и силу, с которой он свернул шею тому мужчине в переулке ночью. Но демонами рождаются, а не становятся. А будь Мэтт всегда всесилен, вряд ли позволил бы властям клеймить себя.
Но даже если предположить, что он разрешил это сделать с какими-то одному ему известными целями… Всё равно маловероятно. Везде говорится, что демоны ставят себя выше людей, они презрительны ко всему человеческому. Так долго и убедительно играть одного из ненавистных ему созданий демон бы не смог. Да и зачем? Если бы в этом был какой-то глобальный замысел, предпосылки к его осуществлению уже появились бы. Демоны романтизируют и восславляют зло, а Мэтт защищает хороших. Выступает за справедливость.
Оборотень тоже отпадает — те не живут вечность. Единственное совпадение — человеческий внешний вид.
Колдун? Это не объясняет, почему Мэтт свернул шею с нереальной силой, а не воспользовался какой-либо магией. Да и живут ли колдуны вечность? Возможно, с помощью магии — да.
Но Мэтт иногда вёл себя так, что ему не требовалось никаких заклинаний. Например, как он быстро и внезапно появился у меня за спиной возле своего дома, когда я хотела уйти?
Откуда в нём мощная сила? И как Мэтт при всём этом позволил клеймить себя?
Вряд ли ему это было нужно. Зачем?..
Значит, тогда он был человеком. Но ведь и колдунами не становятся.
Остаётся вампир. Казалось бы, всё совпадает: сила, скорость, внешность, бессмертие, отсутствие голода тогда, когда мы с Эндрю изнывали от желания перекусить… К тому же, это не исключает, что у Мэтта была и человеческая жизнь — по всем легендам, вампиром мог стать любой.
Но адвокат свободно разгуливает под солнцем. И убив того мужчину, не вкусил его крови — просто свернул шею.
Да кто же он, в конце концов?!
По всему выходит, что Мэтт — нечто такое, о чём я и понятия не имею. И это пугает намного сильнее, чем если бы он оказался вампиром, оборотнем, демоном или колдуном.
С другой стороны, в своих предположениях я опираюсь лишь на легенды — а вдруг те ошибаются?
Я не успеваю утешиться этой мыслью. В мыслях неожиданно и резко возникает до того яркая картинка, словно это происходит здесь и сейчас. Не фантазия — реальность. Я оказываюсь там.
— Эдвард, пожалуйста, — непривычно страдальчески проговаривает Мэтт, обращаясь к «эксперту». — Ты ведь смог наколдовать себе бессмертие, неужели не сможешь вернуть её к жизни?
Перед ними на кровати лежит мертвенно бледная девушка. Её голова перевязана бинтом, из-под которого немного сочится кровь.
Мэтт периодически подмачивает тряпку в каком-то растворе и прикладывает к ней.
— Бесполезно, — то ли в ответ на его действия, то ли на слова говорит Эдвард. — К заклинанию бессмертия долго готовиться. И оно требует участия того, кому предстоит жить вечность. Она умирает и не сможет участвовать.