Навстречу приключениям
Шрифт:
Через несколько сотен метров, однако, всё это словно превращалось в одно-единственное растение. Это, подумал Милтон, должно быть, и есть лоза Тайноявия, о которой говорил его дядя. Лоза, свисающая с деревьев, практически полностью покрытых её плетьми, вставала ярко-зелёной стеной, опоясывающей всю внутреннюю часть острова, насколько мог видеть Милтон.
– Ну что за гадкая лоза, – сказал он сам себе, ступая по галечной пляжной дороге. – Она душит флору и фауну острова. Морской Ястреб наверняка бы вырубил её своим мачете! – Милтон со смаком прорезал рукой воздух.
На домике дяди Эвана не было совсем никаких украшений. У следующего домика была весёлая жёлтая дверь, но вот третий и впрямь бросался в глаза. Его покрывала хаотичная яркая роспись, на которой были запечатлены джунгли: танцующие деревья, бабочки в форме сердца и какие-то существа, напоминающие то ли светлячков, то ли фей. Милтону пришло в голову, что в одном из этих домиков наверняка есть розетка, но мысль о том, чтобы по-настоящему постучать в чужую дверь (даже если на ней была изображена хохочущая радуга), не привлекала его, так что он продолжил двигаться вперёд. Он решил, что сперва можно устроить себе небольшую экспедицию.
Во время Стадии Любителя Природы Милтон ходил в экспедиции всякий раз, когда ему выпадал такой шанс. Обычно он делал это на заднем дворе и, оглядываясь назад, понимал, что это было жутко скучно (наблюдение за белкой считалось большим успехом). Он много наблюдал и ждал во время Стадии Любителя Природы.
В экспедициях Острова Дебрей, напротив, обычно проходило около трёх с половиной секунд, прежде чем он сталкивался с чем-то крутым (скорпионами, ягуарами, голодными венериными мухоловками, стадом слонов и прочим).
Здесь же, на Одиноком острове, Милтон находился в экспедиции уже две с половиной минуты, и… ничего.
Ни одной завалящей белки.
Милтону было скучно. Милтону было жарко. Он был уверен, что заработает солнечный ожог.
Внезапно его внимание привлекло нечто ярко-красное с тёмно-фиолетовым, прошмыгнувшее по камням, – краб! Прижав бинокль к глазам (несмотря на то, что краб находился всего в полутора метрах от него), Милтон наблюдал, как многоногое существо заползает в дыру между камней.
– Ей-богу, вот это открытие! – проговорил Милтон (стараясь как можно лучше подражать голосу Морского Ястреба). Он вынул свой новенький полевой дневник и нашёл список наблюдений в самом конце. В списке было множество видов крабов: плавунец, манящий, призрак, японский краб-паук. После тщательных размышлений Милтон выбрал бермудского краба в надежде, что его догадка окажется верной. С огромным удовлетворением он поставил большую красную галочку в окошке.
Теперь-то он стал обращать внимание на то, что его окружало. Теперь-то он заметил морских птиц – одни гладкие и похожие на стрелы, а другие до невозможности неуклюжие и тяжёлые, – парящих в небесах. Он заметил всплески в заливе – это могли быть рыбы, или дельфины, или даже, быть может, большие белые акулы. Он поставил много галочек в списке морских обитателей, и некоторые из его догадок уж точно окажутся верными. Он даже увидел очень (типа) огромную ящерицу, которая могла оказаться (но почти наверняка не была) комодским вараном. Он поставил галочку напротив «комодского варана» просто на всякий случай.
Какие там белки! Он никогда-никогда-никогда не видел так много видов животных в одном месте. Должно быть, именно так всегда чувствовал себя Морской Ястреб, и Милтон с каждой минутой испытывал всё большую уверенность в том, что он и впрямь мог бы найти какого-нибудь невиданного зверя. Может, даже прямо сегодня.
– Моё имя Морской Ястреб, – произнёс он, приподнимая шляпу, чтобы поздороваться с жёлтым пауком, которого записал как чёрную вдову. – Дикая природа – моя… А-а-а-а-а!
Паучок бросился в сторону Милтона, и тот сорвался с места.
Если не считать жуткой схватки с арахнидом, утро оказалось на удивление приятным. Он даже был несколько разочарован, когда обнаружил, что прошёл по большому кругу и снова вернулся к дому дяди Эвана.
Он уже собирался войти внутрь, как вдруг увидел тропинку, уводящую в сторону от галечной дороги и которую он раньше не замечал. Это не была проторённая тропа, как та, на которой он стоял, но трава, папоротники и плетни были утоптаны ногами. Наверняка это человеческие следы, но, может быть – просто может быть (будь спокойно, сердце Милтона, бьющееся под жилетом!), – это окажутся следы крупного животного.
Если бы это был Остров Дебрей, тропа стала бы подсказкой. Нужно идти сюда – вот на что указывала бы тропа. Если бы это был Остров Дебрей, то в конце этой тропинки его бы ждали дикие кошки, или дикий вепрь, или ещё какой-нибудь неимоверно классный дикий зверь.
Итак, чувствуя себя как никогда похожим на Морского Ястреба, Милтон решил посмотреть, куда ведёт эта тропа.
Идя по траве, он вышел на поле, покрытое приземистыми пальмами и дикими цветами оттенков закатного неба. Он пробрался сквозь заросли переплетённого морского винограда. А затем внезапно остановился.
Перед ним стояло самое высокое дерево, которое он когда-либо видел.
По игре Остров Дебрей Милтон знал, что это баньян. Дерево состояло из десятков соединённых вместе стволов и было широким, как дом Милтона. Ветки и корни простирались в разные стороны, а зелёная крона была усыпана тёмно-красными плодами. На дереве был построен домик, протянувшийся с одной ветки на другую и на ещё одну в придачу. Или, скорее, корабль, учитывая то, что он имел форму огромной лодки.
За кораблём на дереве начинались густые ярко-зелёные заросли лозы Тайноявия.
А с корабля раздавались голоса.
Мальчишеские голоса.
Глава 11
От Птичьих Мозгов до Морского Ястреба
Милтон был немного (сильно) разочарован, что тропинку протоптали не дикие кошки, не дикий вепрь и вообще никто не дикий. Даже несмотря на то, что он слегка переживал, что они могут его слопать (иногда так случалось, что Морского Ястреба съедали). Присев на корточки, спрятавшись за широкими листьями морского винограда и прижав к глазам бинокль, он обдумывал свой следующий шаг.