Навья кровь
Шрифт:
— При чём тут ты, старуха? — искренне удивился Змей. — И ты, и подружка твоя плесенью покрыты. У вас здесь две юные невинные обезьянки, вот одну из них мне и отдайте.
— Нет! — завопила вторая женщина, пряча за спину бледную, как мел, дочку. — Ни за что!
Змей расправил крылья, взмахнул и взлетел. Кучка людей в едином порыве присела и прикрыла головы руками.
— Даю вам время до заката. Решайте. Иначе к утру от вашего поселения, да и от вас тоже, ничего не останется. Я об этом позабочусь.
Чудовище устремилось ввысь и вскоре догнало уползающую за горизонт грозовую тучу, в которой и скрылось.
— Мам, я не хочу!
— Не плачь, родная. Что-нибудь придумаем. Может, пришло время уходить? Нам действительно многие годы везло, но так не может вечно продолжаться. Найдём большую общину…
— Где Юля? — заозиралась Елена Владимировна. — Не вернулась ещё?
Юля сползла на землю и спряталась под машину. Отчего-то ей сейчас совершенно не хотелось показываться на глаза тем, кто несколько лет о ней заботился.
— Ты, Наташа, глупости не говори. Нынче люди не в общины сбиваются, а в стаи. Сколько раз на нас нападали? Вот именно. В любой чужой общине нам конец, сразу же. И детям нашим. А вы? — вспомнила она о сыновьях. — О чём говорил этот червяк-переросток? Что вы такого натворили, что души испортили?
— Да соврал он, — заявил Рома. — Ты же его видела. С чего ему правду говорить? Просто хотел, чтобы ты понервничала и на всё согласилась, вот и соврал.
Прозвучало очень убедительно, так что Елена немного успокоилась.
— Да где же девчонка?
— Ты Юльку, что ли, этому гаду отдать собралась? — подал голос дядя Лёва. — Ох, нехорошо, Ленка, с сиротой так поступать.
— Я думаю обо всех, — отрезала глава. — Юля замечательная девочка, но ты ведь сам видишь! Если выбирать из двоих невинных…
Рома и Данила одновременно хмыкнули.
— Что такое, мальчики?
— Ничего, мам. Это нервное. Девчонок жалко.
— Я Карину не отдам!
— Наташа. Я ведь объясняю, так что не вопи. В общем, когда Юля вернётся, мы ей всё объясним. Она согласится. Мы ей столько хорошего сделали, как к родной относились. Малышка поймёт. Не сожрать же он её собирается. Таков мир сейчас, ну, что поделаешь?
Юля в ужасе жалась к земле. Никто даже не подумал о том, что можно как-нибудь дать чудовищу отпор, о побеге сказали и забыли, вялое взывание дяди Лёвы к совести даже не стали всерьёз обсуждать. А парни, чтобы не стать жертвой материнского гнева, скрыли, что невинность она потеряла под их чутким руководством уже давно.
На пучок травы, пробившийся сквозь асфальт, закапали жгучие слёзы бессилия. Жить и до этого не особо хотелось, а теперь и вовсе показалось, что лучший выход — умереть сознательно.
Если для этого нужно оказаться в одной постели с потусторонней тварью — что ж. Воображение Юли не могло представить ничего хуже, чем то, что с ней годами проделывали «мальчики». А сама она никогда не наложит на себя руки — слишком боится.
Она вылезла из-под машины и, опустив голову, пошла к тем, кто почти без мук совести планировал продать её за колодец.
Пещера выглядела довольно уютно, и Юля обязательно оценила бы интерьер, если бы не была скована ужасом.
Тепло и сухо, воздух свежий, не затхлый. Ни пылинки. Дно устлано персидскими коврами, на стенах — гобелены, парчовые и шёлковые шторы. Под сводом — россыпь магических световых шаров. В дальнем углу в полумраке высокая двуспальная кровать под кружевным балдахином. Круглый обеденный стол на две персоны в центре, на нём золотой канделябр на десять свечей, фарфоровая посуда, серебряные вилки и ложки.
И везде, буквально везде — золотые кубки, большие и маленькие кованные сундуки, толстые фолианты, рунные и обычные мечи, кинжалы и алебарды, доспехи, золотые монеты разных эпох, драгоценные камни… И всё это не создаёт хаоса и бардака, наоборот, чья-то хозяйственная рука расположила предметы так, чтобы они усиливали ощущение уюта.
Юля плохо помнила, как сюда попала. С того мига, как довольный заключённым договором Змей подхватил её передними лапами и взмыл в воздух, она позабыла о своём желании умереть и полностью погрузилась в безумный страх. Поэтому запомнила лишь переход в лиловый туман, кое-что из сумасшедшего потустороннего пейзажа далеко внизу, и второй миг перехода.
Если бы она не пребывала в полуобморочном состоянии, то могла бы сообразить, что логово Змея находится где-то на человеческой, нормальной территории.
Сейчас она пыталась стоять, но ноги подгибались и держали с трудом. Руки обхватили тело, пытаясь прикрыть хоть что-нибудь: одежду по требованию «жениха» пришлось оставить ещё там, в поселении. Елена Владимировна даже не пожалела несколько литров воды на помывку.
Змей медленно, с ленцой, ползал вокруг, заключив её в кольцо.
— Не трясись, обезьянка, — сказал он наконец-то. — Моя вторая ипостась тебе понравится.
Юля в этом сильно сомневалась и продолжила пребывать в ужасе. И упустила момент, когда Змей исчез. Теперь перед ней стоял голый молодой мужчина, но она его даже толком не рассмотрела. Ноги всё же предали — девочка покачнулась, неловко шмякнулась на ковры и всхлипнула. А мужчина не стал притвориться вежливым, как-то знакомиться или успокаивать — он просто набросился на неё, так же, как делали до этого парни.
Он был жадным и грубым, но вполне предсказуемым. Юля даже успокоилась немного — каким бы ни был страшным Змей, его «вторая ипостась» оказалась обычным, даже в чём-то привычным насильником. Она зажмурилась и расслабилась, прекрасно зная, что нужно лишь немного потерпеть.
Всё закончилось очень быстро. Змей-человек поднялся с пола, шевельнул рукой и через миг оказался полностью одетым. В чёрные, идеально выглаженные брюки, белую рубашку с брыжами на рукавах и вдоль пуговиц, и остроносые лакированные туфли. Выглядел он почти человеком — узкие губы, острый нос с горбинкой, волосы до плеч тёмные, жёсткие, как проволока. Огромные, чёрные, с вишнёвым отливом глаза. О потусторонней крови говорили только небольшие рога. Они росли на лбу, загибались назад и в принципе из-за всклокоченных волос их можно было заметить не сразу.