Найди меня, милая
Шрифт:
— Вечер, люди отдыхают, — объяснила я сама себе, направляясь к стойке у окна.
Выбор места уже точно был не случайным-как раз тут мы и сидели в прошлый раз с капитаном. Но я махнула рукой, мол, какая разница, просто здесь открывается отличный вид на вечерний город. Я заказала себе чашку капучино, и помешивая сахар ложкой, стала смотреть, как мимо проезжают машины, как спешат куда-то нарядные дамы, идут с цветами в руках незнакомые мужчины. Я глянула на часы. И усмехнулась. Половина первого ночи, а я опять не сплю. Почему-то бессонница стала моей постоянной спутницей в последнее время. Не особо задумываясь над тем, хорошо это или плохо, я сделала глоток, втянув носом запах корицы-я его просто обожаю.
Атмосфера в кафе была очень милая. Люди негромко переговаривались, через полчаса после моего прихода яркие лампы погасили, остались только приглушенные абажурами из рисовой бумаги огни, да новогодние гирлянды вдоль окна. Я огляделась. Почти все были парами или маленькими компаниями. Только я одиноко торчала за стойкой, пялясь в окно. Я усмехнулась. Меня совсем не смущал этот факт. Только сделалось как-то грустно.
Тепло от кофе разливалось в желудке, а я раздумывала над всеми последними событиями. И ощущала усталость. Просто огромную. И физическую, и моральную. Словно я очень долго бегала, а теперь мне вдруг разрешили присесть. Дольше бегать сил не было, но и сидеть просто так я не могла. Вот и размышляла, а что же дальше?
Если все пройдет хорошо, и капитану Соболеву удастся допросить Ольгу и поймать вора, то все закончится. Придет конец сумасшедшим денькам в музее, бесконечным гаданиям, кто же мог украсть мумию, надоевшей бессоннице. Хотя, я вынуждена была признаться самой себе, что эти события стали самыми яркими впечатлениями за последние два года. Я жила словно в скорлупе, пока не появилась Ритка со своей просьбой. Да уж, посмотрела на кости, нечего сказать.
Я снова улыбнулась. Все это пройдет, и начнутся серые будни, которые будут тянуться бесконечно долго, дни станут сменять друг друга, город будет то зеленым весной, то слякотный осенью, то цветущий и жаркий летом. А какие перемены ждут меня? Ответа у меня не находилось. Впрочем, в последнее время я редко думала о будущем. Обычно я существовала по принципу «День прожил, и радуйся». Но теперь задумалась. Моя больная фантазия могла бы нарисовать мне красивую историю моей жизни, и людей рядом со мной, которых в реальности не было. Но я понимала, что это всего лишь фантазии. Я ощущала какой-то бесконечный вакуум и пустоту. Безумно хотелось, чтобы рядом был кто-то, с кем я могла бы разделить все, что у меня было.
Черт возьми, призналась я самой себе, такой человек есть. Но он не мой, и никогда моим не будет. Да, наверное, это звучало слишком пессимистично, но именно так я и думала. Я понимала, что все это сложно, что, когда замешаны чувства, тут вообще черт ногу сломит, но в позитивном ключе мои мысли не двигались. Возможно, влиял негативный предыдущий опыт, а может быть, я просто до сих пор сомневалась, что действительно что-то чувствую. Что я снова как бы возрождаюсь к жизни, испытывая эмоции. Но они же меня и убивают.
— Ты просто пафосная идиотка, — буркнула я себе под нос.
Но самобичевание не прекратила. Я не знала, почему именно Соболев. Я не находила в нем ничего особенного. И все же он был именно таким. Но я никогда не решилась бы сказать ему этого в лицо. Даже несмотря на нашу вчерашнюю близость. Слишком много всего намешано, чтобы можно было за раз взять и распутать клубок под названием моя душа. Да и кому интересен весь этот бред. Только мне самой, хотя и я уже готова была выть от собственных мыслей. Я боялась. Я ужасно боялась того, что мои чувства снова затмят мой рассудок, что я опять сойду с ума, но не буду понята и принята тем, в ком так нуждаюсь. И тогда произойдет большой взрыв. Я знала это наверняка. Второй раз я такого точно не переживу.
Я кивнула себе в знак согласия и вновь взглянула на ночной город. Он был тих и прекрасен. Раньше я пропускала эту красоту через себя, и радостная шла домой. В свое одиночество, в котором было так комфортно. И мне вовсе никто не был нужен. Но теперь что-то было не так. Красота осталась, но изменилось мое восприятие. Как с этим бороться, а главное, жить дальше, я не представляла. И для улучшения фантазии решительно подозвала официантку и заказала рюмку водки. Залпом выпив и закусив лимоном, я заставила себя улыбнуться. Мир сразу заиграл новыми красками.
Глава 19
Через день Синицкую выписали из больницы. Ей вовремя промыли желудок, прокапали витаминную капельницу, она проспала почти сутки. После чего ее сразу отвезли в отделение. Но нас на допрос к Ольге не пустили. Соболев опасался, что Рита не выдержит и вцепиться той в волосы. Впрочем, зная характер своей подруги, я была с ним солидарна. Так что мы были вынуждены сидеть в машине, пока капитан и его команда общались с женой Бориса Иваныча. Его самого, кстати, отпустили под подписку о невыезде, но тот и не собирался никуда уезжать. Радовался свободе и на работу летел, как на крыльях. Даже забыл, что хотел уйти на пенсию. А вот узнав о поступке Ольги, был вне себя от злости. Приезжал к Рите и честно просил прощение. И за себя, и за свою жену. Я тогда была у нее дома и слышала их разговор. И даже тихонечко выглядывала из-за угла, стараясь быть незаметной.
— Марго, я прошу тебя прости Ольгу и забери свою бумагу. Ведь она не хотела тебе зла. — молил Борис Иваныч, глядя на мою подругу с большой надеждой.
— Не хотела? Да она мне в чай специально насыпала какой-то дряни, это называется не хотела? — возмутилась Ритка, стоя в дверях со сложенными на груди руками и не пуская бывшего супруга даже на порог.
— Она всю жизнь хотела быть первой, но знала, что я всегда любил только тебя. — тихо сказал Синицкий, чем, признаться, меня порядком удивил.
Ритка, однако, не впечатлилась.
— Не сработает. Все, Боря, в этот раз у тебя не получится промыть мне мозги. Я уже не та дурочка, что бегала за тобой. Я выросла. И кое-что понимаю в этой жизни.
Я кивнула, запамятав, что видеть меня они не могут. Действительно, после развода с Борюсиком, которого Ритка сперва боготворила, а потом ненавидела, она очень изменилась. И в лучшую сторону. Но я все равно как-то слабо представляю, чтобы такой мужик, как Синицкий мог покорить сердце моей амбициозной подружки. Да так, что она стала бы за ним бегать. Единственное послабление я делала на возраст. Когда они поженились Ритке было восемнадцать.
— Марго, она сделала это ради меня. Ты должна ее понять. Ты же женщина.
— Послушай, все, что я должна записано в Конституции, а все, чего не должна в Уголовном кодексе. Остальное — на мое усмотрение.
— Марго, я умоляю тебя! — запричитал Синицкий.
Я скривилась. Ритка молчала.
— Она не плохая, просто очень меня любит. — добавил, наконец, Борис Иванович.
— Убийство нельзя оправдать любовью, это уже психоз. — отрезала подруга. — Советую тебе показать ее врачу. И самому провериться не помешало бы.