Найди меня в поднебесье
Шрифт:
– Не знаю, – подтвердила она.
Наг повернулся спиной к ограждению террасы.– Ты не договариваешь, королева. Она не просто чужестранка. Она землянка.
– Неужели? – нехорошо улыбнулась королева, откидывая волосы с лица. – Ты разглядел это с такой высоты?
– Я обладаю чутьем.
– И, к тому же, отличной памятью. Друг мой, ты не договариваешь гораздо больше, чем я.
Гирмэн– Надеюсь, ты помнишь о законе?
– Разумеется, – Гирмэн сжал перила так, что суставы пальцев побелели.
– Теперь я понимаю, что не давало мне покоя, когда она появилась, – сказала Эмун. – Но это было до такой степени невозможно, что я не стала давать волю своим размышлениям…
– Если это правда? – перебил Гирмэн. – Если мы снова взойдем на Гору…
– Ты уже попробовал, будет с тебя! – резко сказала королева. – Все, хватит. Совет состоится в ночь на пятый день. До этого я не хочу слышать ничего о делах. Мне надо подумать. Надеюсь, ты займешься тем же.
– Я все лето этим занимался.
– Верю. А теперь я вернусь на праздник, и тебе советую сделать то же самое. Жуны привезли чудное варенье из диких трав, которые растут только на юге. А еще, Гирмэн…
Наг вопросительно сверкнул на королеву глазами.– Я рада встрече с тобой.
Цветочное вино оказалось вкусным и сладким. На него слетались разноцветные ночные бабочки. Чертог горел светло-зелеными и лимонно-желтыми фонарями. Не меньше света давали светлячки, усыпавшие каждый листик. На поляне, чуть вдали, ярко горело несколько костров, вокруг которых буйно плясали. Ветер одобрительно шумел в кронах. Елене очень шло зеленое платье, перешитое совместными усилиями с Имрой. Голова кружилась от всего увиденного за этот вечер. Ей-то казалось, что проведенные в Халлетлове полтора месяца уже должны приучить к чудесам, но сегодня она поняла, что все это – только малая часть. Лагдиан то и дело подавал ей разнообразные фрукты и напитки – рот наполнялся дивным вкусом, а глаза зачарованно впивались в татуированные лица, переливающиеся всеми цветами радуги крылья, одежды, сшитые из живого огня…
– Лагдиан, друг мой!
К ним приблизился черноволосый наг. Они с Лагдианом пожали друг другу запястья.
– Королева Эмун не скупится на размах. Боюсь предположить, что нас ждет в последующие дни!
– Меня не удивляет твое восхищение, – с доброй усмешкой сказал Лагдиан. – В ваших пещерах хотя бы пара фонарей найдется, чтобы не умереть со скуки?
– В наших "пещерах", мой друг, найдется такое, от чего ты потеряешь разум и будешь всю оставшуюся жизнь грезить во сне и наяву, упиваясь нашими великолепными винами. Ну да что говорить! Скоро вторая сотня лет пойдет, как протираешь подошвами землю, да хоть бы раз дотопал до наших краев. Говорить все горазды.
– Не будем зарекаться, друг. Демиурги позволят, еще пару сотен лет проживу, а там и видно будет. И то сказать, часто ли ты бываешь в собственных краях?
– Каждому – свое. Недаром вас, лучников, называют домоседами. Но, Лагдиан! Почему ты не познакомишь меня со своей спутницей? – бледно-серые холодные глаза обратились к Елене.
– Охотно. Елена, почетная гостья Лесного Чертога. Меджед-Арэнк, страж заокраинных границ.
– Мое почтение.
–
Тут к Лагдиану подошел птицелюд и быстро заговорил на своем языке, с приглашающим жестом. Неохотно извинившись, Лагдиан последовал за ним, оставив Елену и стража.
– Позвольте пригласить на танец почетную гостью? – осведомился наг.
Елена любезно кивнула, подавая ему руку. И едва не отдернула ее. Кожа Меджед-Арэнка казалась ледяной, но изнутри пробивалось живое, пульсирующее тепло.
– Это наша особенность, – сказал наг, не дожидаясь вопроса. – Ваша рука мне кажется слишком теплой. А вот прикоснуться к муспельху мало кому возможно – они обжигают. Если не примут искусственных мер. Но вы и не лучница – у них руки схожи с мягкой древесной корой. Вы человек.
Танцевать с ним было удивительно легко – тело само велось на движения, как намагниченное. Он рассматривал подвеску, украшавшую ее грудь.
– Что это означает?
– Это коловрат. Символ солнца и вечной жизни. Четыре стороны света, четыре времени года. Жизнь, вечно рождающая саму себя.
Девушки соблазняли гостью самыми великолепными украшениями, но она не могла расстаться с памяткой о доме, оберегом. И сейчас надела именно этот маленький серебряный коловрат.
– Хороший знак. У нас есть похожий. Руна вечности.
– Здесь ее нет, – она указала взглядом на его медальон. – Что означают эти надписи?
Вблизи можно было разглядеть, что по обе стороны от кинжала тянется прорезанная вязь. Страж улыбнулся. Улыбка не вязалась с бесстрастным взглядом.
– Не все сразу. Эти знаки очень древние и мы не можем произносить их просто так.
– Я, наверное, покажусь бестактной, – сказала Елена. – Но не уверена, что поняла правильное произношение вашего имени.
– Арэнкин, – просто ответил наг. – Вам так будет проще, а мне – приятнее.
Они продолжали разговор. Устав от танцев, пошли гулять по аллеям, встречаясь с другими отдыхающими. Свернули на поляну с горящими кострами. Елена скинула кожаные туфли, и мягкая трава обняла босые ступни.
Вокруг пылающих костров сидели муспельхи, играли на кожаных барабанах несколько жунов. Рядом с жунами стояли объемистые бутылки с вином, несколько уже пустых валялись в траве. Арэнкин перехватил бутылку у одного из них, подмигнул мгновенно рассвирепевшему барабанщику и приложился к вину сам, отошел от огня подальше.
Один из мужчин, смуглый, яркоглазый, обнаженный по пояс, снял с дерева скрученную в несколько колец плеть и стегнул ею по огню. Плеть мгновенно вспыхнула, муспельх пропустил ее, горящую, через кулак, перепрыгнул через костер, перекувыркнулся, на мгновение обвив плеть вокруг себя, и выбросил руку в сторону муспельхской женщины в алом, почти прозрачном платье, что стояла по другую сторону костра. Она смело пошла встречь удару, пропустила его над собой. Подняла с земли два факела и подожгла. Длинные огненно-рыжие волосы метнули по факелу и вспыхнули живым огнем. Факела в ее руках зажили отдельной бешеной жизнью. Муспельх зашел с другой стороны. Женщина выметнула наперехват горящей плети руку с факелом. Один из жунов начал тихонько отбивать ритм на барабане, вскоре к нему присоединились остальные. Тонкий горящий кончик захватил древко, и тут танцоры одновременно перекинули друг другу живой огонь и легко его поймали. Барабанный бой усилился, ускорился ритм танца.