Найди меня в поднебесье

Суздальцева Эльвира

На последнем Совете из сорока представителей лишь семеро высказались за то, чтобы продолжать искать способы подхода к Горе. Было высказано предположение, что маори просто погибли от старости, и, когда спадет энергетика, появившаяся после их смерти, Гора превратится в огромное нагромождение камней, а вокруг нее, возможно, однажды зазеленеют поля, и крестьяне будут отдыхать в зной в ее каменных прохладных лабиринтах. На этом Совет распустили.

Эмун умолкла, переводя дух.

– Я был уверен, что это начало конца, – продолжил Гирмэн. – Я искал медиумов, которые могли говорить с Землей, но они оказались совершенно выжившими из ума – так сильно действовали их способности. Я призвал птицелюдов и лучников – тех, кто был заодно со мной на Совете. Мы отправились к Горе вчетвером – я, королева Эмун, отважный птицелюд Рава и страж Меджед-Арэнк. Мы подошли к Горе и обнажили

оружие, а я выкрикнул старинные слова вызова. Воздух поплотнел еще более. И вновь явился назвавший себя посланником. Новая силовая волна пошла от его пальцев.

И снова подхватила Эмун:

– Нас отбросило назад, но Огима-Гирмэн устоял, приняв волну на свой заклятый змеиным ядом меч. Затем он пошел на посланника с обнаженным мечом, и мы стали свидетелями одного из величайших поединков за всю историю Халлетлова, – тут Эмун слегка поклонилась в сторону нагов. – В руке посланник держал черный меч. На вид он был схож с обсидиановым, но, с размаху встретив сталь, остался цел, тогда как обсидиан разлетелся бы на куски. Удары сыпались один за другим. Гирмэн отсек руку жреца, державшую меч, а в следующий миг рассек его самого снизу вверх, погрузив клинок в тело почти на треть. Жрец упал на колени, из его раны бил вверх поток силы, он поднял руку и из его пальцев вылетели в разных направлениях черные струи. Одну из них Гирмэн сумел отбить, остальные же прошили его насквозь, и Вождь упал рядом со жрецом, сжимая в руке меч.

Тут мы почувствовали, что воздух теряет свою плотность, вновь становится легким и невесомым. Мы бегом помчались к месту поединка. Земля вокруг покрылась черной копотью. От жреца осталось только его бесформенное скомканное одеяние и медная маска, совершенно ничего не выражающая. Первый Вождь был мертв.

– У меня имелись все мыслимые снадобья, которые возвращали к жизни умирающих, – подтвердил Арэнкин. – Но все было бесполезно. Сердце Вождя остановилось, и виной тому стала неведомая нам сила.

– Я и Рава устремились к Горе, – сказала Эмун. – И каково же было наше страдание, когда мы решили, что смерть Вождя нагов оказалась бесполезной. Гора оставалась мертва. Не было ни следа маори, а входы оказались замурованы все тем же тяжелым воздухом. Многие попытки подойти к Горе в будущем заканчивались провалом. Тех, кто решался, начинали терзать приступы неизвестных болезней и судороги, и заканчивалось это, лишь когда несчастные отходили на достаточное расстояние от ставшего злополучным места. Вскоре на приближение к Горе был наложен полный запрет, который соблюдается и поныне. Мы отослали печальную весть с коршуном, и навстречу нам вышел отряд нагов, чтобы достойно препроводить Первого Вождя на Север. Дальнейшие заслуги принадлежат Меджед-Арэнку, и пусть он расскажет о последовавших событиях.

– Первого Вождя должны были похоронить в скалах и засыпать его гробницу камнями, – заговорил Арэнкин. – Но прежде, в течение трех дней тело его лежало на центральном жертвеннике, где ему могли воздать последние почести горячо преданные наги. Единственным, кто не стал этого делать, был я. Я знал о памяти Предков, и мне казалось, что еще не все потеряно, будто я когда-то что-то слышал… Вы знаете, как умирают наги. Но ничего подобного с телом вождя не происходило. Я знал о том, что сильные медиумы могут погружаться в сон, удивительно схожий со смертью.

Лекари обследовали тело и не обнаружили на нем ни ранений, ни других повреждений. Я был еще очень молод, но уже стал главой пограничного отряда и явился на Круг нагов, состоявшийся на второй день, где назначали день избрания нового вождя. Я изложил свою просьбу – не хоронить вождя, как велят традиции, не засыпать его камнями, а положить тело в каменной нише с доступом воздуха. Я был уверен, что мы имеем дело с неведомыми силами. Это вызвало долгие споры на Круге, но, наконец, большинство приняло мою сторону. На следующий день прошла торжественная церемония похорон. Едва мы внесли тело вождя, как в нишу вползли три змеи и свернулись в клубки около его головы. Север погрузился в глубокий траур. Я же собрал свой отряд и велел ежедневно нести стражу в гробнице, следить за ее чистотой и боеспособностью положенного с вождем оружия.

Стража сменялась раз в две недели. Шли дни, месяцы, годы… Облик Вождя не менялся, не касались его следы разложения. Каждый день воины отгоняли ползучих тварей, только приползающих змей я велел не трогать. Я же изучал все книги, какие только мог найти, искал в городах медиумов. И, постепенно, понял, что нужно делать.

Однажды, облетая с дозором границы, я навестил одну из придорожных таверен. Отправив моего сенгида искать свежую дичь, я вошел и попросил вина. В таверне находилось несколько бродячих торговцев и банда карликов. Мне не было до них дела. Но когда я получил свое вино и сел за стол, мое внимание привлекли споры между людьми. Они обсуждали товар одного из них, представлявший собой груду разномастных камней.

"Это камни

с Великой Горы! – кричал торговец, размахивая руками. – Они стоят по сто лунных камней за каждый, и пусть меня съедят крысы, если я не занизил цену!".

Я подошел к ним рассмотреть эти камни. Люди притихли. "Когда ты их собрал?" – спросил я. "Они перешли мне по наследству, господин, – отвечал торговец. – Хранились у моего деда, и у его деда тоже. Увы, наш род разорен, и мне ничего не остается, как…" "Чем ты докажешь, что эти камни оттуда?" – прервал я его. "Я не знаю, как доказать, господин – растерялся он. – Но я знаю, что они проявляют свою силу там, где живет смерть. Они порождают жизнь!" "Ты знаешь, что с ними делать?" "Да, господин – он полез за пазуху и достал берестяной свиток. – Это выписки из магических книг, своего рода рекомендации…" "Ты пойдешь со мной – сказал я. – Если ты говоришь правду, я щедро заплачу. Если же нет…" "Господин!" – взмолился бродяга. "Если нет, то отпущу на все четыре стороны – устало продолжил я. – Мне нет нужды связываться с тобой" Наверно, он был бы рад отказаться, но деваться было некуда. Я свистнул летуна, и мы помчались в Скалы. Вы ведь знаете, что представляют собой камни Горы? Это каменные вещи, которым много миллионов лет. Они прошли через такое количество времени и рук, что вобрали в себя энергию всех тех, ныне не живущих существ, которые ими пользовались. Камни истерлись до блеска, и в них уже не угадать первоначальной формы, но они источают энергию самой Жизни. На заре Халлетлова это наследие наших предков составило собой часть подножия Горы. Самые отчаянные воры ухитрялись время от времени урвать один-два камня. Большинство этих воров уходили от Горы не более чем на пару шагов с пернатой стрелой во лбу вместо камня. Но с тех пор несколько таких камней бродят по миру. Так вот, мы прилетели в Скалы и я провел того шарлатана к гробницам нагов. Он достал свои камни, и я увидел, как они светятся в обиталище смерти изнутри тем самым красноватым светом, какой я видел лишь единожды в жизни – так светились изваяния маори! Тот, кто видел это хоть раз, уже не спутает ни с чем! Торговец, похоже, испытал облегчение. Он отдал мне свой свиток и рад был убраться восвояси. Оставалось дело за медиумами. Тогда их еще приходилось искать по селениям. После долгих поисков и бессмысленных разговоров я наконец-то нашел ее. Человеческая девушка, совсем молодая, с длинными белокурыми косами до колен жила в деревне на отшибе. Люди смеялись над ней, мальчишки бежали за ней по пятам и дразнились, когда она босиком шла по улице. Она не знала мужчины и – такова ее печальная участь! – вряд ли узнала бы, продолжись ее жизнь. У нее на запястьях виднелись следы от ножа, а на шее – шрам от веревки. Никогда мне не понять законов, запрещающих самовольное окончание жизни! Я с первого взгляда понял, что она – медиум, причем сильнейший. Настолько сильный, что живет как бы в двух мирах одновременно, не зная, какой из них считать сном. Подозреваю, что этот, так как осмысленных слов дождаться от нее было невозможно, ее кормили с ложки, а широко раскрытые, почти никогда не моргающие глаза, всегда смотрели в одну точку. Даже чтобы связаться с ней при помощи обмена энергией, мне пришлось приложить немало усилий. Семь дней, каждый вечер я приходил к ней и говорил. У девушки не было семьи, она пришла в деревню маленьким ребенком и поселилась падчерицей у сердобольной женщины. Та женщина через несколько лет скончалась от болезни, и девочка стала жить в "доме бродяг". Добившись, наконец, ее понимания, я стал ждать ответа. И вот, в один из вечеров она кивнула головой, и в ее лишенных чувства глазах мелькнул оттенок радости. Король Рауда явственно прошипел какое-то проклятие.

– Мы прилетели в Скалы, и через неделю был созван Круг, на котором решилась ее судьба. Во главе обряда стал Огима-Витенег, в то время Первый Вождь. Четверо нагов прислуживали. Мы ушли в пещеры, и там, в заточении, постились и не произносили ни одного слова в течение десяти дней.

Дождавшись самой темной ночи месяца, когда ни луна, ни звезда не являются на небе, мы вошли в гробницу Вождя. Положенные десять дней назад в его изголовье пять камней источали такой свет, что на него нельзя было смотреть. Змеи, как и ранее, сторожили его тело. Витенег взял одну из них, вырвал у нее ядовитый клык, и этим клыком, покрытым желтым ядом, начертил по два символа на висках Вождя. Затем он начал читать заклинания по древней книге. И, чем дальше читал, тем ярче светились камни Горы. Четверо молодых нагов опустились на колени у изголовья и ног гроба. Я стоял у входа и держал за плечи девушку.