Найди меня в темноте
Шрифт:
Морган скажет позднее, что ей никуда не убежать от себя. Когда принесет ей травяной чай. Только эту фразу. Никакого осуждения или упрека за очередной грех – ложь.
От себя не убежать, маленькая леди.
Но это будет позднее. После того, как она будет лежать на крыше и слушать разговор, не предназначенный для ее ушей. Уступая соблазну еще раз услышать его голос, который заставил в мгновение ока распластаться, раскинув руки и ноги. Затаив дыхание. Сливаясь с темнотой.
Нет, Мэгс, он зовет ее не «дорогуша» и не «рыжая». Он зовет
И ты права, Мэгс, меня это убивает. Потому что я до последнего думала, что мой ледниковый период все-таки закончится здесь…
Позади Бэт вдруг раздается легкий шум. Она стискивает тут же рукоять ножа и резко оборачивается. Из распахнутого окна отведенной ей спальни на крышу неловко выползает Мэгги. При этом она сначала ударяется головой о раму, потом уже коленкой. Шипит ругательство так яростно, что Бэт не может не улыбаться.
– Как-то либо я стала очень большая для таких развлечений, либо окно на ферме у нас было гораздо больше, - шутит Мэгги, замечая в свете неполной луны улыбку Бэт. Усаживается аккуратно рядышком с Бэт и протягивает ей небольшую жестяную банку.
Бэт может сейчас уйти. Укрыться за ложью о головной боли, за которой пряталась, проведя в комнате весь день. За плотно затворенной дверью и задернутыми шторами. В полном одиночестве. Но она не уходит. Она принимает из рук сестры банку пива, понимая, что все равно когда-нибудь придется начать.
Начать заново привыкать друг к другу, охренеть…
– Я никак не могу привыкнуть, что тут просто рог изобилия какой-то.
– Не обольщайся, - улыбается Мэгги в ответ.- Их было всего три. Две мы выпили с Гленном еще зимой.
Какое-то время они просто сидят и молчат. Бэт так и держит в руках холодную банку с пивом, перекатывая из ладони в ладонь. Пытаясь понять те чувства, которые сейчас в ней возникают. Когда она вот так сидит плечом к плечу с Мэгги. Так близко, что ощущает кожей тепло ее локтя. А если бы захотела, то могла бы даже положить голову на плечо устало и закрыть глаза. И выплакать все-все, что носила до сих пор в душе, не в силах никому открыть. Даже Моргану.
До самого донышка. Вычищая каждый грех. Из числа тех, которыми настолько запачкана сейчас ее душа.
Где-то внутри дома плачет ребенок. Бэт не может не чувствовать, как что-то сжимается внутри при этом крике, отдавая странной тоской в сердце. Мэгги все сидит и сидит рядом, как-то странно поджимая губы, и Бэт не может не спросить, видя странное поведение сестры:
– Ты не подойдешь?
– Гленн с ней сейчас. Он справится. Я не видела более сумасшедшего отца, чем он, - она помолчала немного, а потом добавила. – Я, конечно, не знаю, каким был папа, когда мы были в таком возрасте, но думаю, что такой же…
Они обе молчат и смотрят вдаль. Туда где проходит стена вдалеке, которую можно легко угадать по пунктиру из ярких точек горящих бочек. И им обеим кажется, что сейчас они не только вдвоем на этой крыше.
– Как же мне не хватает его! – шепчет Мэгги. Она обхватывает руками плечи и начинает тихонько раскачиваться. –
– Папа видел меня с Джимми? – Бэт одновременно бросает в жар и обдает холодом. Она сразу же понимает, о чем идет речь. В начале того самого лета она решила, что пора перейти с Джимми на «другой уровень». До самого конца. Не останавливаясь постоянно на одной и той же точке – когда его рука спускается к поясу джинсов.
Это случилось тогда именно в амбаре. Она твердо решила не каменеть, когда неумелые ласки Джимми дойдут именно до этой точки – пуговицы на узких джинсах. Но не смогла отделаться от ощущения, что все это как-то неправильно… неверно. От ощущения, что это просто не ее. Но и остановить Джимми не могла, чувствуя себя виноватой перед ним за десятки бесплодных попыток до этого момента. И лежала под его рукой, принимая поцелуи, которые уже не приносили удовольствия, а только раздражали. Хотелось, чтобы все поскорее закончилось. А еще больше, чтобы закончилось именно на этом моменте, не далее. Все-таки они продвинулись – Джимми даже стянул с нее джинсы…
А потом упали вилы с резким хлопком, и они прямо подпрыгнули в сене, испуганно отшатываясь друг от друга. Бэт тогда решила, что кто-то свыше услышал ее желание в тот момент, и вмешался ее личный ангел. А теперь оказалось, что это был папа.
Папа…
– Боже мой, - произносит Бэт, чувствуя, как краска заливает лицо. И лукавый взгляд Мэгги. – Я не могу поверить, что папа видел… и ничего не сказал.
– Его тогда это так перепугало, ты даже себе представить не можешь. Его крошка Бэт, и в сене с парнем. Он был тогда так растерян. Все не верил мне, когда я говорила, что все, скорее всего, совсем не так, как он подумал. Что его крошка Бэт еще долго будет беречь себя. Для того самого.
Бэт не может понять, как в этот самый момент в ее мысли снова проникает он, вытесняя воспоминания и невыносимую тоску по отцу. Как тогда, когда разложил так аккуратно желтые цветы на каменной плите.
Это было так трогательно. Она совсем не удивилась тогда почему-то, увидев, как он неловко устраивает эти цветы на камне. Стараясь, чтобы они лежали не просто так, а именно красиво… И когда он вернулся к ней, когда встал рядом, она не могла не взять его за руку. Чтобы сказать безмолвное «спасибо». За его внимание к ее горю. За то, что он рядом. А еще просто чтобы коснуться его, черпая силы, чтобы уйти от горя в этом прикосновении. В этом переплетении пальцев.
Ее ладошка словно провалилась тогда в его ладонь. Такую большую и крепкую. Она еще долго будет бережно хранить в памяти это прикосновение, его нежность и силу. Как и собственное желание положить голову на мужское плечо, закрыть глаза и стоять так до скончания времени…
До скончания времени? Твою мать, конец света наступил задолго до того, как он взял тебя за руку… Очнись, Грин! Очнись!
Просто еще одна мертвая девочка. Только так внезапно воскресшая из мертвых…