Найду и удержу
Шрифт:
Варя уже почти дошила бальное платье — нашла фасон в старом журнале, с описанием тканей, которые нужны для такого наряда. Она долго не могла купить тончайшую ткань — органзу, которой по фасону должна быть прикрыта декольтированная грудь. Но подруга Татьяна отдыхала в Турции и купила ее там — невероятную, невесомую, нежно-зеленую...
Варя прикрыла глаза и представила, как в давние времена дамы кружатся в объятиях блестящих гусаров... Звенят шпоры... Шпага на боку... Сильная рука держит ее руку, а ее пальцы дрожат...
— Гус-а-ары... — насмешливо протянула Варя и открыла глаза, когда дверь кабинета внезапно распахнулась.
На пороге стоял... гусар.
Варя захлопала глазами, прогоняя видение.
— Здравствуйте, Варвара Николаевна, — сказал гусар и, звеня шпорами, подошел к столу. — Это я вам звонил. Вы назначили мне на пять тридцать. Но, прошу прощения, опоздал. Заносы на дороге, едва доехал.
— Еще не расчистили? — воскликнула Варя, снова вспомнив о своих коротких ботиночках. — Она опустила глаза и посмотрела под стол. Они стояли, ожидая, когда она наденет их вместо туфель, в которых сидела сейчас.
— Нет. Я даже к вам от дороги пробирался по настоящей целине. Но снег уже кончился, — успокоил он ее.
— Простите, что я налетела на вас, будто вы из метеоцентра. — Она слегка порозовела. — Вы Александр Алексеевич Ястребов? — спросила она, подглядев в ежедневнике, раскрытом на столе.
— Да. — Он кивнул.
Она смутилась и отвела глаза к окну, будто проверяя, на самом ли деле снег уже перестал.
— Не думала, что говорила по телефону с гусаром из... девятнадцатого века. Да еще с французским.
Ястребов с удивлением и интересом посмотрел на нее.
— На вас форма французского гусара времен Отечественной войны 1812 года.
— Да, моя форма сшита точно по канонам того времени. — Он кивнул, как заметила Варя, удовлетворенно. — Я слышал, что устроители предстоящего бала озабочены... его аутентичностью, — сказал он. — То есть точным соответствием идеальному балу.
Она кивнула.
— Должен заметить, все костюмы нашего военно-исторического клуба сшиты с исторической точностью. — Он помолчал, словно позволяя ей вникнуть в его слова. — Вы хотите, — продолжал Ястребов, опускаясь в кресло напротив нее, в то самое, в котором она только что представляла Серафима Федоровича Скурихина, — воспроизвести до деталей старинный бал.
— Да, мы хотим сделать его полную реконструкцию.
— Вас, насколько я знаю, беспокоят танцы, — продолжал он.
— Очень. — Она поморщилась, поигрывая карандашом с ластиком на конце. Она то водила по странице ежедневника тонким грифелем, то стирала карандашные завитки ластиком. — Мало кто, да почти никто не умеет танцевать бальные танцы, — сказала она. — Я тоже не умею. — Она покачала головой. — Я изучала материалы Венского бала, который проходил в Москве, но даже там с трудом нашли профессионалов, которые умеют правильно танцевать вальс. Я не говорю о других танцах. — Она махнула рукой.
— Тогда, я думаю, мое предложение может вас заинтересовать. — В голосе Ястребова она заметила нескрываемое удовольствие. Это слегка задело ее — она печалится, а он радуется. А говорят они об одном и том же событии.
Варя вздохнула и суховато бросила:
— Слушаю вас.
— Сразу предупреждаю: я не бескорыстен.
Варя громко фыркнула и вставила карандаш в стаканчик, отлитый в форме резинового сапога с заплаткой на носке. Подарок деда. Родион Степанович тем самым намекал: гляди под ноги, даже когда торопишься. И она, готовая сказать что-то дерзкое, удержалась.
Варя сложила руки на груди, внимательно посмотрела на посетителя и спокойно проговорила:
— Сейчас никто не рассчитывает на бескорыстие. Рассказывайте, в чем ваша корысть.
— Может быть, сначала хотите узнать, в чем ваша выгода? — спросил он.
— Я сама догадаюсь, — ответила Варя.
— Извольте. — Употребил он старинное слово, а она улыбнулась. Снова игра под старину. Но его можно понять — Варя давно заметила, что одежда диктует человеку манеру держаться. Ястребов одет гусаром, поэтому форма из синего сукна, отделанная золотым сутажом, его кивер с высоким плюмажем заставляют вынимать из глубин памяти не сегодняшние слова. — Вы нам пригласительные билеты, а мы вам — безупречные танцы.
— Вы умеете танцевать котильон? — быстро спросила она.
— Конечно. Очень известный, популярный бальный танец. Танцующие повторяют фигуры, которые изобретает первая пара. Невероятно модный в середине девятнадцатого века, — добавил Ястребов.
— Надо же, — вырвалось у нее. — А мазурку?
— Нет ничего проще. Особенно для обитателей Суходольска. — Заметив, как Варины светлые брови поползли вверх, он добавил: — Я думаю, она сохранилась в самой крови его обитателей.
— Вы имеете в виду то, что сюда ссылали поляков? — уточнила Варя.
— Да. Мазурка — несложный польский танец с четким ритмом. Его можно танцевать по-разному — стремительно и достаточно умеренно. В общем-то он народный, но примерно со второй четверти девятнадцатого века мазурку танцевали на балах, причем не только в Польше, но и у нас в городе, — закончил он. — Но кому я это объясняю, — одернул себя Ястребов. — Вы музейный работник, вы все это знаете лучше меня, Варвара Николаевна.
— Я думала, — сказала Варя, теперь уже откровенно, не таясь разглядывая его форму, — вам ближе марши.
— Марши? — переспросил он. — Да, конечно.
— Парадный, походный... — перечисляла Варя.
— Строевой тоже, — добавил он. — Его исполняет духовой оркестр при переходах воинских частей.
Они засмеялись с каким-то странным облегчением. Как будто наконец сказали друг другу нечто... Чего не было в самих словах. Но в чем было? В интонации, во взгляде, в повороте головы и в самой позе? Вероятно. Они сидели друг напротив друга, смотрели друг другу в глаза без всякого напряжения.