Найду твой след
Шрифт:
А когда на небе загорелись звезды, они, не сговариваясь, оделись и вышли на улицу. Натали и Агнес стояли, запрокинув головы, и каждая ощущала полное единение души со Вселенной.
Наверное, нигде, кроме как на краю Земли, где нет небоскребов, асфальта, уличных фонарей и неоновых витрин, а только тишина и бесконечный белый снег, человек способен признать себя частицей огромного мироздания, и не огорчаться из-за этого, а искренне радоваться.
Глава седьмая
Освобождение от греха
Шарлотта, опираясь на костыли, подошла к окну. Она смотрела, как уходит Бьорн, и думала: да-а, надо что-то делать. Он, кажется, сошел с ума.
Она навалилась на костыль, перешла к другому окну и увидела, как Бьорн открыл дверцу своей машины. Через заднее стекло она рассмотрела беловолосые головки детей.
Трое мальчиков у вдовы Каролы. Многовато, усмехнулась Шарлотта. Женщина наклонилась к ее брату и поцеловала в щеку. Шарлотта почувствовала, что ее сердце сжалось, как от чего-то непоправимого. Такое же чувство было у нее тогда, во время полета.
Или нельзя то падение назвать полетом? Неважно, как, но, когда она расшиблась и осталась калекой на всю жизнь, Шарлотта на самом деле испытала похожее чувство. Вот и сейчас ей кажется, что Бьорн, ее родной брат, которого она растила после смерти родителей, готов совершить такой же полет.
Что она может сделать? Она не может ему запретить видеться с Каролой.
Видеться? Да ради Бога, сколько угодно. Но он ведь, судя по всему, готов на ней жениться. Может быть, он любит ее безмерно?
Шарлотта расхохоталась. Безмерным может быть только наваждение. Как у нее, когда она, молодая поп-певичка, увлеклась музыкантом, из-за которого она теперь калека… И где же он? Он побывал на вершине славы, и, хотя уже сошел с этой вершины, он здоров, богат и не вспоминает о ней.
Когда Бьорн прилетел из Парижа на ее призыв, Шарлотта уловила в нем что-то такое… Как будто он готов немедленно лететь обратно… Но тогда она была занята только собой. Потом она пыталась узнать, что влекло брата обратно, но он закрылся от нее. Уехал в свой Йокмокк, в котором его не достанешь.
Гораздо позже, по каким-то отрывочным фразам Шарлотта догадалась, что у Бьорна в том Марше мира была любовь… Но кто та девушка, что было межу ними, она не узнала.
Теперь ей кое-что становилось ясно.
Недавно у нее побывал гость из Парижа, об этом визите Бьорн ничего не знает, Шарлотта ничего не рассказала брату. Этот музыкант записывал в ее студии свой диск.
Почему у нее? Шарлотта усмехнулась. Проследив взглядом за тем, как отъезжает от тротуара машина брата, она думала о другом, причем не без удовольствия: слух о ее новаторстве как звукорежиссера дошел и до Парижа. Неважно как, но дошел.
Когда Шарлотта прослушала несколько дисков Бернара Констана, она поняла, что делать. Как всегда, Шарлотта сказала себе: «Надо взять курс на Луну и приземлиться на вершине самого высокого дерева». Все очень просто. Если поставить себе самую высокую планку, то не окажешься в кустах. Те, кто записывал Бернара до нее, именно туда и падали, увлекая его за собой. На звуковой дорожке, понимала Шарлотта, нужен переход от металлических резких звуков к мягким и светлым. Она ввела женский голос. В успехе этого диска она ничуть не сомневалась.
Она была известна среди музыкантов как Шарлотта Свенска — Шведская Шарлотта. Для многих она стала своеобразным амулетом. Под этим именем она открыла свой сайт в Интернете, где всякий раз сообщала об успехах своих клиентов и тем самым привлекала новых музыкантов, жаждущих славы.
— Значит, вы Бернар, участвовали в Марше мира? — спрашивала Шарлотта, угощая его чашечкой кофе в гостиной.
— С этого марша началась моя, можно сказать, международная слава.
Она беззастенчиво разглядывала француза, в который раз удивляясь субтильности тамошних мужчин. Сама она была под стать Бьорну, чуть ниже ростом, но только чуть, широкая в кости — может быть, это и спасло ее при падении от самого печального исхода.
— Вот как?
— Но ведь там были американцы, англичане, финны, шведы…
— Шведы?
— Ну конечно. Жаль, мы потерялись с одним парнем, но… это другая история.
— Не хотите ли еще клюквенной? — услужливым тоном спросила Шарлотта, чувствуя, что сейчас ей кое-что откроется, если сделать щелочку пошире и заглянуть в душу этого мужчины.
— Охотно. Никогда не думал, что такой ликер может оказаться необыкновенно… увлекательным…
— Увлекающим, — поправила Шарлотта. — Так будет точнее, Бернар.
— Ох, этот мой английский. — Бернар покачал головой. — Вот и тогда тоже… Я употребил неверное слово и… — он шумно вздохнул, — расстроил отношения одной влюбленной пары.
— Правда? Как интересно… — Шарлотта подлила ликер в рюмку Бернара. — Что же это за трудное слово?
— Девушка.
Шарлотта замерла с бутылкой наперевес.
— Вы забыли, как будет по-английски «девушка»? Неужели? Это все равно что забыть слово «любовь», — хмыкнула она.
Бернар залпом выпил ликер.
— Все дело было как раз в том, что слово «любовь» вытеснило у меня из головы все остальные. — Он улыбнулся.
— О, — сказала Шарлотта и налила ему еще.
— Да. Все произошло настолько давно…
— Но вы, я думаю, не забыли…
— Нет, нет, нет. Того парня вызвала срочно сестра, а ей я сказал, что он улетел к девушке. Вы понимаете, Шарлотта, что произошло дальше?
Она кивнула.
— Догадываюсь. Вы хотели быть с ней, верно?
— Совершенно верно. Но… она все равно не захотела быть моей.
Чем дольше они говорили, тем яснее становилось Шарлотте, что речь идет о Бьорне и о… Натали Даре, как назвал ее Бернар. Американке из Калифорнии.