Найти себя. Трилогия
Шрифт:
– Потому что я умер два года назад. Вот только смерть не торопится сказать мне об этом лично.
– Все шутки шутишь. Правильно отец говорит – клоун ты, а не борец, – съязвила Мона, – но я все равно тебя люблю. А ты меня любишь, Чак?
Виктор тихонько вздохнул.
На вечерних представлениях был аншлаг. Чак Норрис снимал маску. Увидеть настоящее лицо загадочного борца казалось, собрался весь город, а на второй день среди зрителей значительно добавилось особ женского пола. Причем, это были не какие-то там простые крестьянки или горожанки, нет, это были сливки общества. Молодые дочери городской знати вместе с их дородными мамочками, женщины со своими мужьями или кавалерами, все они пришли специально посмотреть на таинственного борца без маски. Первые ряды пестрели яркими цветами роскошной одежды и сверкали бликами десятков
Вскоре, не заставили себя ждать и посыпались мелкие неприятности. Сначала Мона закатила ему сцену ревности, чего от нее Сомов ну никак не ожидал. Повода для ревности он ей не давал, но разве с женской логикой, а уж тем более с чувствами поспоришь. Чтобы восстановить мир и любовь с разозлившейся девушкой пришлось ночью заглаживать вину по-вампирски. Впрочем, ревность Моны ему даже немного польстила. Потом наступила пора отбиваться от назойливых предложений, посетить тот или иной дом с визитом. Приглашений было чересчур много. Надо было бы полностью бросить работу в цирке, чтобы всех их выполнить. Владелец цирка, через которого передавались все приглашения, это прекрасно понимал и настаивал всего лишь на двух визитах к графам, один из которых был управляющим городом, а второй главой гильдии городских торговцев. Понятно, что хотя сами приглашения были сделаны от имени графов, инициаторами являлся кто-то из их близкого и влиятельного женского окружения. Сомов от этих визитов категорически отказался. И тут в его поддержку неожиданно вылезла Мона, появившись невесть откуда. Не иначе как подслушивала за дверью. И так же быстро с визгом исчезла, когда рассвирепевший Сугис схватился за кнут. Он явно не шутил, и Виктор только позавидовал, как хозяин цирка быстро решает проблемы с упрямой дочкой.
– Всякая вошь будет в мужские дела лезть, – грохнул он кулаком по столу и опять обратился к Сомову с уговорами: – Пойми ты, нельзя таким людям отказывать. Мы, скорее всего, ничего и не приобретем от этих визитов, но отказав точно потеряем. Очень много потеряем, Норрис.
– Господин Сугис, вы меня без ножа режете, – сопротивлялся Сомов, – Может мне сразу к начальнику стражи пойти с визитом? Чтобы не мучиться. Вы же прекрасно знаете, в каком непростом положении я нахожусь. И потом, я вообще изначально был против вашей идеи «Фантомас снимает плавки».
– Какой Фантомас? О чем ты? А-а-а, – Сугис бешено затряс головой, как от головной боли, – Перестань сбивать меня своими непонятными словами.
Сомов поднялся, намекая, что разговор окончен, и что менять своего мнения он не станет.
– Сядь, Норрис! Мы еще не договорили. Ну, в общем, так – или ты делаешь, что я говорю или проваливай ко всем чертям!
– Значит ко всем чертям, – зло согласился Виктор и пошел в свой фургон, слыша за собой рычание владельца цирка.
В фургоне Сомов пересчитал имеющуюся наличность и стал не торопясь собирать свои пожитки. Но в душе он уже пожалел о своей горячности. Покидать цирк ему вовсе не хотелось. Куда теперь идти в незнакомом городе, да еще и без документов он совершенно не представлял. Может все-таки согласиться на эти визиты, запоздало подумал он, будь они неладны. Перспектива остаться одному и начинать все с нуля его пугала.
За неспешными сборами его застала Мона и сразу все поняла без слов.
– Уходишь? – со слезами на глазах она укоризненно посмотрела на Виктора.
Сомов беспомощно развел руками – ну как ей объяснить? Мона круто развернулась и пулей вылетела из фургона. Не прошло и минуты, как он услышал отдаленную ругань между отцом и дочерью. Слов отсюда разобрать было нельзя, но орали они оба будь здоров. Виктор даже забеспокоился о девушке, зная тяжелый характер Сугиса.
Вскоре дверь распахнулась, и появился сам владелец цирка, злой с багровым лицом и плеткой в руке. Он обвел взглядом сложенные вещи Сомова и смерил его самого свирепым взглядом.
– Ты еще здесь? – прорычал Сугис, – Ты почему не на арене, Норрис? Скоро твой выход.
– Так вы же сами сказали, – растерялся Виктор и торопливо добавил во избежание недопонимания: – С визитами я все равно не пойду.
– Марш на арену, мерзавец! – владелец цирка угрожающе затряс поднятой плетью, словно намереваясь ударить.
– Уже лечу, господин Сугис, – улыбнулся Виктор и ужом проскользнул мимо хозяина цирка.
Ночью, обнимая Мону, Сомов обнаружил у нее на ягодицах свежий шрам, и сердце обдало жалостью.
– Девочка моя, – прошептал он, покрывая ее тело поцелуями, – заступница ты моя маленькая.
Счастливая девушка обвила его руками и ногами и изо всех сил сдавила в объятьях.
– Ты меня любишь, Чак? – прошептала она.
Ночь стояла тихая и спокойная. Крепко и безмятежно спали работники цирка после тяжелого трудового дня, и только Виктор чувствовал себя тревожно. С холодной испариной на лбу он метался головой по подушке и как всегда в таком состоянии неразборчиво бормотал. Мона успокаивала своего любимого, гладила его по голове и прислушивалась к незнакомым словам, которые еле слышно слетали с губ.
– Нас окружаю, – шептал Сомов на русском языке, – надо бежать, Хэк, надо бежать!
И рука его беспомощно шарила по постели в поисках рукоятки меча.
Глава 4. Крутой Уокер
Конфликт между Сугисом и Сомов был практически исчерпан. К теме визитов они больше не возвращались, но владелец цирка стал заметно прохладнее относиться к Виктору. В советах Сомова он больше не нуждался и ограничивался лишь короткими распоряжениями в адрес своего работника. На неделю он был отстранен от борьбы и занимался в основном музыкальным сопровождением представлений, а также как и многие другие цирковые артисты был, что называется на подхвате. На арене в это время блистал Мясник из Харбатана. Первых двух цирковых борцов он победил, потом были несколько ничьих и повторы схваток, отложенные на следующие дни, где Мясник окончательно расправился с цирковыми борцами и стал новым кумиром толпы. Правда одну схватку Мясник все же проиграл, но тут же потребовал реванш и еще дважды после этого убедительно уложил своего обидчика спиной на опилки. Виктор смотрел на это с грустью и считал оставшиеся дни до того момента, когда ему придется выйти на арену против Мясника. Слабых сторон у противника он не замечал, и как будет бороться, не представлял.
На прощальное вечернее представление и схватку Мясника с Крутым Уокером пришло такое количество народу, что балаган готов был лопнуть по швам. Сегодня вся знать города была здесь, скамеек не хватало, и многие благородные теснились вперемешку с горожанами на стоячих местах. Около кассы цирка волновалось целое море народа, которое не смогло попасть на представление и довольствовалось тем, что имело доступ к тотализатору. Пока шла первая часть программы, в балагане стоял сильный многоголосый шум публики, который не мог заглушить даже надрывающийся оркестр. Многие уже видели представление, а некоторые так и не по одному разу, поэтому не столько смотрели на арену, сколько вслух обсуждали предстоящую схватку борцов и шансы на победу обоих претендентов. Все зрители находились в предвкушении, и даже среди цирковых артистов стало проявляться нарастающее напряжение. Виктор чувствовал накаляющуюся вокруг себя атмосферу, но неожиданно понял, что сам он спокоен и не боится ни Мясника, ни неминуемого поражения в схватке. Буду сопротивляться, сколько смогу, трезво оценивал он свои силы. Надеюсь, Сугис сделает правильные соотношения ставок на тотализаторе и все будут в выигрыше.
Стоило вспомнить владельца цирка, он оказался тут как тут. Виктор в нем не ошибся – Сугис хотя и был слегка озабочен, но в целом держался уверенно, а значит, денежный вопрос был под полным контролем. И тем неожиданней для Сомова прозвучали слова владельца цирка:
– Норрис, ставки двадцать к одному, что ты проиграешь. Но на тебя почти никто не ставит, поэтому ты должен победить.
Виктор поперхнулся. Победить? Как?! Словно отвечая на его немой вопрос Сугис ответил:
– Ну, в общем-то, я договорился с Мясником об изменении правил. Он настолько уверен в своей победе, что готов пойти на допущение в борьбе бросков, подножек и подсечек.