Назад дороги нет
Шрифт:
Я буду тебя ждать сегодня в полдень, в нашем лесу. Ты меня понял? Ты вспомнил, где это? Очень на это надеюсь...
Но только знай: если приедешь, то я тебя уже не отпущу. Никогда. Потому подумай хорошенько сперва, нужно оно тебе или нет.
Твоя трусливая валькирия".
Перечитываю письмо в третий раз, вчитываясь в написанное. Ребёнок? У меня?
Письмо падает на землю у ноги, а я закрываю лицо руками, пытаясь привести мысли в порядок. Тру глаза, бороду, разгоняя кровообращение, но дрожь во всём теле не унять. Просыпается что-то глубинное, давно забытое. Почему-то на память приходят картины того, как я висел вниз головой на турнике,
Но сейчас, по прошествии стольких лет, прислушиваясь к себе и намеренно будоража гнилую память, понимаю, что я уже не тот мелкий сосунок, страшащийся открывающихся перспектив.
Я люблю Асю, люблю так, как никого до неё и никогда уж после. И я уверен на двести процентов, что все мои чувства взаимны. Никогда я не был так близок к тому, чтобы назвать себя счастливым человеком, потому, что бы там она себе не думала, отпускать не собираюсь. Пусть рожает, пусть. Может ещё десятерых родить, лишь бы я мог и дальше чувствовать такой покой и имел поводы любить рассветы и радоваться закатам.
Только, мать их, я опаздываю!
Выхватываю телефон, набираю номер Аси, но в ответ “абонент не абонент”. Чёрт её дери, снова куда-то телефон дела, безумная женщина. Оглядываюсь по сторонам и замечаю, что Анна Михайловна выходит из здания, а в глазах такая боль плещется, что сразу понимаю: ошибки быть не может, Жанна на самом деле умерла. Чёрт, до последнего ещё надеялся, что это очередной фокус бывшей жены, и всё это окажется дурацким розыгрышем или ловкой инсценировкой, но нет, на этот раз всё действительно закончено.
— Надо похороны организовать, — бормочет Анна Михайловна, а я понимаю, что ей нужна помощь.
— Садитесь в машину и езжайте домой, — говорю, помогая ей забраться в салон, — о похоронах не беспокойтесь. Хорошо? Договорились?
Это малое, что я могу сделать для своего сына, потому что, как бы там ни было, он до последнего любил Жанну и в тайне — знаю это — ждал, что она вернётся. Жаль, что встретиться у них получится только за последней чертой.
Когда такси отъезжает, набираю Карла, у которого хранятся запасные ключи от всего моего движимого и недвижимого, и прошу, чтобы кто-то из его ребят подогнал мой байк к моргу. Вот за что люблю белобрысого засранца, так это за то, что он даже не удивился моему месту нахождения. Лишь бросил короткое “жди” и отключился.
Чёрт возьми, время скачет галопом, и мне до боли под лопатками страшно опоздать. Не хочу, чтобы валькирия подумала, что останется одна. Судя по тону письма, она уже убедила себя, что могу сбежать, да только хрен им всем, никуда я не денусь.
Теперь лишь бы успеть.
27. Ася
Когда такси, привезшее меня к лесной тропинке, скрывается за горизонтом, смотрю на наручные часы и понимаю, что слишком рано приехала. Только половина двенадцатого, но мне так хотелось скорее добраться до нужного места, что не выдержала и рванула сюда. Хочется скорее закончить уже этот цирк, потому что всё это слишком сложно для меня. Надо было не слушать маму, а сказать всё самой, глядя в глаза, но теперь уже поздно. Раз решила действовать таким образом, менять ничего не стану.
С таксистом договорилась, что он приедет сюда через пару часов — после долгих раздумий во время поездки, мне показалось, что этого
С детства я научилась тому, чтобы не радоваться раньше времени. Лучше продумать все варианты, тогда многое, даже самое ужасное, воспринимается гораздо легче. Жаль, только в истории с Сашей шла вперёд с широко закрытыми глазами, будто бы не замечая сигналов, которые подавала мне судьба почти с самого начала.
Так, стоп! О чём я вечно думаю? Но, наверное, мысли о бывшем муже, который на самом деле уже стал бывшим, кажутся в этот момент наиболее безопасными, потому что с этой стороны ничего плохого уже не жду. Прошлое, при всём своём негативе, хорошо лишь в одном — оно уже никогда не повторится.
Тревога давит на сердце, но отгоняю прочь мрачные видения. Правда, от ежеминутного посматривания на наручные часы ничего не спасает, а время будто бы замерло, и тонкая стрелка, хоть ты тресни, с места почти не двигается. Чёрти что, в самом деле!
Отвлекаюсь на разглядывание уже знакомых ландшафтов, и виды соснового бора постепенно успокаивают. Упоительно пахнет хвойной смолой, а птицы где-то в небе щебечут, не переставая, и голоса их растворяются в сонной тишине июньского полдня. На удивление даже тошнота прошла, хотя ещё пару часов назад наизнанку выворачивала. Делаю мысленную пометку почаще приезжать сюда, где так вольно дышится полной грудью и совсем не кружится голова. А ещё здесь удивительно легко и спокойно, тепло и уютно. Мимо проезжает незнакомый парнишка на велосипеде, и длинные светлые волосы развеваются за спиной. Забавный. Пройдя ещё полсотни метров, натыкаюсь на двух старушек, самозабвенно выискивающих в траве что-то невидимое глазу. Грибы, возможно, или какие-то ягоды. Сейчас, несмотря ни на что, у меня на дивность прекрасное настроение. Хочется обнять весь мир, покружиться на месте и петь, петь, сливаясь голосом с птичьим гомоном. Ведь если научиться щебетать как они, то, возможно, и взлететь получится. Такая глупая мечта — летать.
Постоянно возвращаюсь к мыслям о ребёнке, который растёт под сердцем, и такая радость переполняет, с головой накрывает, что хочется рассказать об этом всем и каждому, пусть знают о моём счастье, но, как известно, оно любит тишину. Ещё успеют узнать родственники, ещё насудачатся соседки и недоброжелатели, но пока что буду хранить в себе этот секрет. Я имею право насладиться этим нечаянным подарком судьбы в гордом одиночестве, лелея мечту, что так хорошо будет всегда. Приедет ли Викинг? Не знаю, да и волноваться об этом раньше времени не хочется. Пусть письмом, но я рассказала ему обо всём, теперь его очередь решать, что со всем этим делать. А я приму любой его выбор, потому что со мной останется мой сын, как напоминание о том, что когда-то я была безумно счастлива, пусть и недолго.
Сын… почему-то уверена, что это будет именно мальчик. Разве от таких сильных и волевых мужчин, как Витя может родиться кто-то другой? Девочки — тоже хорошо, прекрасно даже, но почему-то до головокружения хочется родить сына. Такого же викинга, как его отец.
Судьба — странная штука. Она сталкивает лбами людей, которым не суждено быть вместе, но что-то щёлкает, и на небосводе зажигается новая звезда, способная озарить путь двум одиноким душам, однажды совершенно случайно соединившимся. Но если эта звезда гаснет, зажечь её вновь почти невозможно. Сейчас я боюсь, что в этот момент наше с Викингом светило бледнеет.