Назад в каменный век
Шрифт:
Передавая подносы с пустыми тарелками пожилому усатому мужчине с загорелым лицом, и в кожаном коричневом фартуке, Колин сказал:
– Спасибо! Всё было очень вкусно!
Погружённый в свои, явно невесёлые, мысли, мужчина вдруг словно очнулся:
– Рады, что вам понравилось! Главный Шеф у нас всегда отменно готовит! – улыбка получилась застенчивая, но открытая, и явно – от души.
– Ага! А когда у вас – ужин?
– А когда проголодаетесь! У нас нет жёсткого графика, и каждый приходит, когда ему удобно. Как он привык! И кушать можно – хоть пять раз в сутки!
– Понятно. Спасибо ещё раз! – Колин вежливо поклонился, и двинулся к ма. Та уже направлялась к двери, внезапно прямо у проёма почти столкнувшись с тётей Мэриэнн, тоже ведущей за ручку дочку: пятилетнюю Памеллу:
– О, Мэри, милочка! Вы уже тоже здесь?!
– О, Элизабет! Как я рада вас с Колином и Сарочкой видеть!
Последовавший за этим дежурный диалог Колин почти не слушал, поскольку он мало чем отличался от «стандартного», которым его ма всегда обменивалась с подругами и соседками: «как дела, как здоровье, как дома, как муж, как тётя Эмм и дядя Альберт?..»
Сарочку передали ему, и Колин молча, подхватив посоловевшую малышку на руки, побрёл по коридору к их комнате.
Он помнил: Эйч-18, номер 25…
Впрочем, долго Сарочка на его попечении не была: ма появилась буквально через минуту после того, как он, открыв дверь простым стальным ключом, внёс сестрёнку в квартиру. Сестру сразу отправили «на горшок», после чего ма занялась её переодеванием в пижаму и укладыванием. Колин же ещё раз обошёл квартиру.
Камеры видеонаблюдения в одном из углов в каждой комнате, ему о многом сказали. Особенно те, что имелись в ванной и туалете.
Что все они, что учёные, что теперь и их семьи – действительно, по факту – заложники. И пленники. И неповиновения, или ещё какой крамолы их Хозяева не допустят.
Ма вышла из комнаты малышки уже через пять минут:
– Молодец, Колин. Плотно накормил. (Как тебе удалось?!) Она просто «сварилась».
– Ага. Но это не только от еды. Она сильно расстроена тем, что мы – здесь.
– Да, Колин. Я и сама, если честно, очень этим расстроена. Мягко говоря. И тоже вся, как на иголках! Но… Но па сказал, что эти трудности – временные. И к тому же – хорошо оплачиваемые. И он в какой-то степени рад, что показал тебе, как тут всё устроено, и чем они все там занимаются. Учёные из нашего «закрытого» посёлка. А, кстати – чем?
Колин, понимая, что ма любопытна, словно кошка, а отец никогда не делился с ней (Во избежание!) подробностями своей работы, решил рассказать. Хотя бы – в общих чертах. Хотя и понимал, что матери все эти технические проблемы и тонкости вряд ли нужны. И вызовут только скуку.
Так и вышло. Не успел он дойти до «Первого Закона», как она кивнула:
– Понятно. Действительно, это очень интересно… – она поджала губы, как всегда делала, когда отец пытался что-то ей объяснить, – Ну, ладно. А теперь давай-ка тоже – иди к себе, и попробуй поспать перед ужином. Ну, или хотя бы подремать. Ты сегодня с шести утра на ногах!
Действительно, столь ранний подъём вместе с сытным обедом действовали… Усыпляюще! Хотя Колин понимал, что теперь ему придётся привыкать к новым местам, и распорядку жизни: тут и еда будет происходить вне «дома», и школа наверняка работает не с десяти, как там, наверху… В оставшемся где-то, словно далёкое и нереальное воспоминание, «закрытом» поселении. Где, действительно, жили только учёные, «обслуживающий» Комплекс персонал, штатные военные, охрана… И их семьи.
В своей комнате Колин сел на постель. Снял туфли. Вернее – удобные мягкие мокасины, которые предпочитал носить, так как нога росла быстро, а мокасины легко растягивались хоть ещё на два размера.
Лёг на аккуратно застеленную постель. Руки засунул под подушку.
Пока не заснул, подумать нашлось о чём.
Хотя бы о том, зачем на самом деле па показал ему планировку и устройство «Убежища». И рассказал о том, чем занимается.
Колин понимал, что не всё так просто с этим «секретным» проектом. Оно и понятно: раз его заказал Пентагон, дело, скорее всего, идёт не только и не столько о «добыче из руды металла», сколько – об оружии. И оружии действительно – страшном.
Ведь против миллиметровых крошек бомбами, гранатами и пулями не повоюешь!
Как и не передавишь руками, пусть и с плоскогубцами, все эти прочные тельца!
А излучений, или ядов, или даже боевых вирусов или бактерий они уж точно не боятся! Ну и как бы противник мог воспротивиться уничтожению всего своего «военного потенциала»?! Как там сказал дядя Эрик? «Тринадцать дней»?..
Очень похоже. И пусть куча руды, за переработкой которой Колин с па наблюдали, и шевелилась и оплывала прямо на глазах, всё равно… Поверить трудно!
Непривычно наблюдать за таким!
Тогда, замерев у бронебойного стекла, он понимал только, что видит почти волшебное преобразование – тварюшки, неживые и примитивно мыслящие, строят себе подобных из «бедной», почти чисто – каменной, породы. Сверкают искрами разрядов электросварки, и двигают клешнями-манипуляторами (Па показал ему укрупнённую фотку мошки!) настолько быстро, что их мельтешения и не видно: всё расплывается!
Ну а сейчас, лёжа на удобной и мягкой кровати, и глядя в белый потолок, Колин поёживался: до него только сейчас дошло, что не будь стекло – бронебойным, и не имей оно в составе ни грамма железа – точно повыбрались бы наружу крошечные монстры! И тогда всему тому миру, что он знает, к которому привык – конец!
Нет, правда: конец!
Но поскольку кубический бокс, как объяснил ему отец, облицован таким стеклом со всех шести сторон, бояться, вроде, нечего. Особенно после того, как внутри выключают свет, и «мошки» замирают, лишённые энергии.
Вот: кстати! А почему они – ну, мошки! – не догадались до сих пор «оснаститься» аккумуляторами?! Ведь тогда они могли бы коварно затаиться, и!..
С этой тревожной мыслью он и заснул…
Проснулся от звуков голосов.
Всё правильно: это вернулся с работы отец, и они с ма что-то опять обсуждали. Активно. Что, впрочем, скорее было традицией… Но хоть не ругались! Визга при этом было бы куда больше!