Назад в юность
Шрифт:
– Р-рота, па-адъем!
Так как наши орлы, за исключением служивших, на это особо не откликнулись, пришлось мне этот крик продублировать, после чего все быстро вскочили.
Сангиговцы уже выбегали на улицу с голым торсом на зарядку, но у меня на сегодняшнее утро были другие планы.
Скомандовав:
– Взвод, выходи строиться! – я пошел вниз.
На улице быстро построил всех в одну шеренгу по отделениям, и затем началось перестроение в колонну по четыре. Потренировавшись минут пятнадцать, ребята уже что-то усвоили, после чего мы в течение еще пятнадцати минут отрабатывали строевой шаг. Конечно, это был не строевой шаг, но
И вот мои подопечные снова в одну шеренгу построены перед казармой. Я объясняю им порядок прохода в столовую и команды в ней. Потом беседую с четырьмя нашими орлами, посещающими университетский хор, и прошу их быть запевалами. Парни сначала мнутся, но потом соглашаются, тем более что песен военных они знают прилично.
Когда я заканчиваю, то замечаю, что недалеко стоит Максимов и озадаченно смотрит на меня.
– Знаешь, Андреев, я, конечно, знал, что ты шустрый парень, но не настолько же. Я ведь специально пришел, чтобы все, что ты сейчас говорил, объяснить. А то ведь стыдоба вообще была бы. Ты когда успел все это узнать?
– Дмитрий Иванович, вы же все биографии наши знаете. Вы помните, кто у меня отец? Да для меня армия – мать родная. Меня мама в коляске вокруг плаца возила, я иногда, заигравшись, под танком спал и в окопах с солдатами чай пил. Все эти команды у меня в голове с тех пор сидят.
И вот наша колонна не очень стройно, но движется в сторону столовой. А мой счет:
– Р-раз, р-раз, раз, два, три! – эхом разносится по асфальтовой дороге, обсаженной березами.
Не доходя до столовой метров сто, я командую:
– Запевай!
И наши запевалы своими мощными голосами дружно запели:
Путь далек у нас тобою, веселей солдат гляди… [2]А затем уже совсем не дружно, но старательно подхватил весь наш взвод.
Ровно напротив столовой я скомандовал:
– Взвод, стой! Отставить песню.
После моей следующей команды взвод относительно дружно повернулся.
На высоком крыльце столовой стояли два офицера. Один – высокий капитан с повязкой «Дежурный по части», а второй – пожилой подполковник.
2
Песня «В путь» – муз. Василия Соловьева-Седого, слова – Михаила Дудина.
Этот подполковник сорвался с места и подбежал к нам:
– Во, ребята, вы даете! А запевалы-то какие! Ну где этот Максимов? Представляешь, старшина, он мне вчера говорит: у нас студенты-медики, ничего не могут, их еще надо учить, а тут вы так запели, что просто обалдеть.
Его речь была настолько пересыпана матерными выражениями, что мы действительно обалдели.
Тут он увидел идущего за нами Максимова и переключился на него:
– А, полковник, проснулся! Ни черта про своих орлов не знаешь. А они у тебя песню запели, так ведь сердцу приятно стало.
И опять вывалил столько матов, что даже у нас, вполне привычных к этому, уши свернуло в трубочки.
И тут я уже точно понял вчерашнее выражение старшины Вадима про шебутного замполита.
Мы стояли, оторопев. Даже я, прослуживший в армии полжизни, такого еще не видел.
Подошедший Максимов что-то прошептал на ухо замполиту, но тот пренебрежительно махнул рукой и громко произнес:
– Что-то ты много в голову берешь. Я перед кем стою, перед военнослужащими или в институте благородных девиц? Ну ладно, я специально для вас и для ленинградцев лекцию прочитаю о пользе и влиянии мата на боеспособность подразделений. Вот только разберусь кое с чем – и сообщу, когда нужно будет собраться.
И с этими словами он ушел.
Через пару дней все вошло в рутинную колею: учеба, строевая, изучение матчасти, уставов. И уже без какого-либо намека со стороны старослужащих после отбоя прозвучал голос одного из нас:
– Старики! День прошел!
– Ну и черт с ним! – прозвучал в ответ хор голосов.
– До дембеля осталось двадцать пять дней!
– Ур-ра! – слаженно отвечали остальные.
Мы возвращались с поля, где с нашими преподавателями ставили медсанбатовскую палатку. Работа была достаточно тяжелая, тем более при жаре, не очень обычной для этих северных мест, и мы прилично устали. Когда прошли КПП, Максимов остановился и подозвал меня:
– Пусть кто-нибудь из сержантов ведет взвод в казарму.
Мы с ним медленно шли вслед за взводом, обсуждая завтрашний день, и взвод уже прилично опередил нас, когда услышали команду сержанта:
– Запевай!
И наши запевалы запели. А запели они примерно следующее:
Приморили, гады, приморили… [3]Максимов озабоченно проговорил:
– Что они там поют? Охренели совсем от жары, что ли?
И в это время мы услышали дикий крик:
3
Песня «Приморили, гады, приморили» – слова Геннадия Иванова.
– Стоять! Стой! Я кому говорю – стоять!
И мы увидели, как за нашим взводом бежал замполит. Подбежав к взводу, он скомандовал:
– Взвод, стой! Напра-во! Смир-р-рна! Запевалы, четыре шага вперед шагом марш! Вы что же, больные все? Это вас что, Родина приморила? Это у кого там кудри поседели? Совсем оборзели! Это вы так долг Родине отдаете? А гады – это мы, что ли? – кричал он, матерясь во весь голос.
– А ты что лыбишься? – обратился он к одному из запевал. – Тебе весело? Вот сейчас и повеселишься. Ну-ка упал, отжался сто раз!
Презрительно глядя на нашего Андрюшу, который смог отжаться только четыре раза и, как червяк, возился у его ног, он сказал:
– Да вас не надо и морить, вы уже заморенные! Ряхи отрастили, ничего не можете! А ты, старшина, – обратился он ко мне, – почему не прекратил этот балаган?
– Товарищ подполковник, я сопровождал товарища полковника по его приказу.
Замполит, кинув сердитый взгляд в сторону Максимова, продолжил:
– Ну что, допрыгались, козлы? Радуйтесь, что присягу еще не приняли. С этой четверкой сегодня будем решать вопрос об отправке домой. А остальные… Старшина, командуй! Веди в роту, и с песней, вашу мать! И не дай вам бог еще что-нибудь такое сотворить.