Не ангел
Шрифт:
— Да, — поморщился Джек.
— А голова?
— Ужасно. Можно мне что-нибудь от головной боли?
— Вы приняли уже все, что вам дали на несколько дней.
— Но ведь черто… чудовищно больно!
— Ну, это вы объясните врачу, когда он зайдет к вам.
— Послушайте, — попросил Джек, — послушайте, а не могли бы вы найти кого-нибудь, кто взял бы у меня номер телефона и позвонил моим родным?
— Постараюсь, но сейчас все очень загружены, — неприветливо ответила сестра, — в том числе и я.
Все ясно, решил он, значит, сама она ни за что не согласится.
— Автомобильная авария! О боже! Он жив? Где он? Господи, когда вы узнали? Кто-нибудь его видел?.. — кричал женский голос в трубку.
— Да жив-здоров он, — резко ответила ММ. — Ну сломал ногу, несколько ребер, получил легкое сотрясение мозга, а так… Что ему сделается? Пора уж повзрослеть. Сколько можно куролесить-то?
— Я понимаю, Джек сам виноват, но наверняка ему сейчас очень скверно, — сказала Лили. — Мне искренне жаль, что все так вышло.
— Да, хорошего мало. Во всяком случае, завтра я собираюсь к нему. Он в больнице в Сассексе. Хотите поехать со мной?
— Ой… Не знаю. — Лили смутилась.
Стоит ли ей ехать? Другое дело, если бы Джеку грозила опасность, но, поскольку он в относительном порядке, может быть, ей лучше не показываться ему на глаза? Если она появится, он решит, что все сказанное ею накануне было не всерьез. Или что она раскаялась и берет свои слова обратно. Нет, наверное, она не поедет.
— Надумаете — дайте знать, — предупредила ММ. — Около десяти я уеду из Лондона. Вы можете позвонить мне в офис сегодня или домой моему брату завтра рано утром. Вот номер телефона.
— Да-да, спасибо, — закивала Лили. — Я сообщу вам сегодня же.
Странная девица, подумала ММ. Джек в больнице, а она к нему не торопится. Хотя она ведь актриса… Селия тогда говорила. Наверное, просто использует Джека, вытянет из него все, что может, и только ее и видели.
— Билли, ты что-нибудь знаешь о мамином ребенке, который умер? — спросила Барти.
Они сидели в саду на Чейни-уок. Билли на несколько часов опоздал, не успел проститься с матерью и очень расстроился. Решено было, что возвращаться назад ему сейчас нет смысла. Селия настояла на том, чтобы он остался до дня похорон. Так будет лучше и для него, и для Барти, решила Селия. Барти пребывала в прежнем странном состоянии: отчужденная, холодная, она не под пускала Селию близко, не позволяла утешать себя и вообще не хо тела разговаривать. Для Селии, которая и сама глубоко пережива ла смерть Сильвии, это был настоящий удар.
Билли поднял голову и взглянул на Барти.
— Да нет, ничего такого. Насколько мне известно, ребенок был мертвый. То есть он уже родился мертвым, а не то, что жил, а потом умер.
— Вот как. Но тогда почему… — Она не договорила.
— Мне в то время было всего лет шесть. Шесть или семь. Я мало что помню. Помню только, что там была леди Селия.
— У нас дома? В момент рождения этого ребенка?
— Да. Было Рождество, и все случилось рано утром. Нас всех отправили к
— Да? Тогда кое-что проясняется, — медленно сказала Барти, — а потом?
— Что потом?
— Ну, что случилось дальше?
— Не знаю, Барти. Нам сказали только, что ребенок умер. И его забрала повитуха…
— Повитуха?
— Ну да.
— Но ведь мама никогда не звала повитух. Я думала, ей всегда помогала миссис Скотт.
— Барти, я не знаю таких подробностей. Но повитуха была, я это точно помню. А в чем, собственно, дело? Зачем ты спрашиваешь?
— А… Да нет, ничего страшного. Но в последнюю ночь… здесь, на Чейни-уок, мама была в бреду и все время что-то сбивчиво говорила об этом. О ребенке. Ей казалось, что она его рожает. Боже мой! — При этом воспоминании губы Барти дрогнули. Билли обнял ее за плечи. — Это был такой ужас, Билли. У нее все внутри страшно болело. И доктор Перринг сказал, что ее нужно отправить в больницу, а я…
— Ну?
— А я заявила, что мама боится больниц и ее лучше оставить дома. Может быть, если бы ее отвезли сразу, она бы… ох, Билли!
— Да что ты, Барти, — ласково сказал он, — это все равно уже не помогло бы. Ничего нельзя было сделать. Мне доктор все объяснил.
— Ну, если так… Но накануне…
— Успокойся, Барти. Лучше сама спроси доктора.
— Ты думаешь?
— Конечно. Он, похоже, очень славный человек. А почему он все время здесь?
— Тете Селии нездоровится. И он сейчас навещает ее каждый день.
— А что с ней?
— Не знаю. У нее сильный кашель. Билли, а тот ребенок, который умер, с ним было что-то не так?
— Да брось ты о нем думать, Барти. Не знаю я. Если ты так допытываешься, спроси у миссис Скотт. Я-то откуда знаю про эти женские дела?
— О господи! Ждали и дождались!
— Что такое, Оливер? Что случилось?
— Взгляни на это. — Он дрожащей рукой протянул ММ лист бумаги.
— Что это?
— Запрет на издание.
— Что?!
— Да, только сейчас принесли. Его доставил особый курьер, который настоял на том, чтобы вручить мне этот документ лично. Там говорится… дай-ка посмотрю… Да, так и есть: «Судья заслушал обращение, поступившее от адвоката, мистера Говарда Шо, и вынес решение о запрете публикации произведения мистера Га я Уорсли под названием „Бьюхананы“». Вот так, ММ! Но как же такое вышло?
— Не знаю, — потупилась ММ. — Я ума не приложу, Оливер. Мы ничего не знали о слушаниях, нас даже не оповестили о них, мы не могли представить собственную позицию…
— Кошмар какой-то, — сказал Оливер и потер ладонями глаза. Вид у него был совершенно измученный. — Ну, какова бы ни была причина, нам теперь конец. Это смерть «Литтонс».
— Неужели? Но почему? Это же несправедливо! Разве нельзя оспорить решение, потребовать, чтобы судья выслушал нашу сторону? Неужели нельзя выяснить, как это случилось? Здесь же произошла какая-то ошибка, Оливер…