Не бойся Адама
Шрифт:
– Все так же здорово выбираешь места для свиданий?
– Такой любитель поплавать, как ты, не может бояться легкого дождичка.
На ней был зеленый плащ из легкой и блестящей материи. Ясное дело, дорогая вещица – из тех, которыми набиты ее шкафы.
– Пройдемся по парку или сразу отыщем кафе?
– Если уж мы играем в секретных агентов, то парк как-то больше подходит.
Они пошли по аллее, засаженной уже зеленеющими грабами. Попадавшиеся им прохожие, наклонив голову, быстрым шагом направлялись к выходам из парка, как рыбаки, спасающиеся
– Как дела в клинике? – спросила Керри. – Все еще собираетесь выкупить нижний этаж?
– Кто тебе об этом сказал?
Поль полагал, что она, как и он сам, окончательно порвала с прежней жизнью.
– У нас ведь было одно ремесло, верно?
Поль обернулся и удивленно посмотрел на нее.
– Ладно уж, бросим тайны. У меня подруга работает в твоей клинике. Она получила диплом психолога в тот же год, что и я.
– Трейси?
– Она специально ничего тебе не говорила. Дала обет молчания. Зеленоватые глаза Керри блестели. Поль вгляделся в ее худое лицо и загадочный изгиб губ. Время стерло с ее лица последний налет юности, проявив присущую зрелости строгость. И все же Поль не совсем узнавал Керри.
– Тем лучше, – сказал он, – не придется вводить тебя в курс предыдущих событий. Что ты еще знаешь?
– Трейси позвонила на прошлой неделе. Она сказала, что ты взял отпуск на месяц. Я сопоставила это с твоим звонком. Ты опять в деле, Поль?
– Арчи попросил меня об услуге.
– Для Конторы?
– Арчи больше на них не работает. У него своя фирма.
– Какая? Разве он что-то еще умеет делать?
И тут Поль понял: волосы! На Керри была скрывавшая их ирландская шляпа. Лицо без обрамления волос казалось хрупким и полуживым, как опера, представленная без оркестра.
– Он занимается тем же самым, но теперь работает на себя.
– А ты на него…
– Только временно. Он попросил помочь.
Они перешли горбатый мостик. Лужа под ним была исполосована дождем, а неподвижно сидящие в ней на доске утки казались прибитыми гвоздями.
– Рассказать тебе про дело?
– А как ты думаешь, зачем я пришла? Помнишь, о чем мы уговорились, когда уходили со службы?
– Забавно, но я думал, что семья и дети заставили тебя забыть…
– Похоже, ты плохо меня знаешь.
Они оказались в части парка, заросшей высокими раскидистыми деревьями. Густой полог листьев вяза и бука почти не пропускал дождь. Керри сложила зонт. Они шли рядом, не спуская взгляда с аллеи, которую иногда перебегали серые белки.
Поль рассказал Керри о вроцлавском деле, следе, на который навели англичане, и честно изложил все то, что оставалось в области догадок.
Керри слушала его, не прерывая.
– Еще одна история про биотерроризм, – сказала она наконец. – Излюбленная тема триллеров, которые я никогда не покупаю.
– Не думаю, что здесь все так просто. Холера – плохое оружие. Тут есть что-то, чего мы еще не понимаем, что-то гораздо более хитрое.
– Почему ты сказал мне по телефону, что все сошлось?
– Потому что я так думаю. Это дело для добровольцев. Во-первых, мы не можем рассчитывать на сотрудничество с ФБР, Нельзя, чтобы они знали, что мы проводим расследование, а это все усложняет. Во-вторых, экологи весьма чувствительны к вопросам политики. Обычные люди не видят разницы между классическими активистами и экстремистами. Если заметят, что мы следим за умеренными, возможен большой скандал а если экстремисты узнают, что мы ими интересуемся…
Перед Полем на мгновение возникло изуродованное лицо Коуторна. Он оборвал фразу на полуслове.
– Нас должно быть немного, и мы обязаны полностью доверять друг другу.
– Кто еще будет в команде?
– Никого. Только мы двое.
Керри шла, не говоря ни слова, и ее молчание стало тревожить Поля.
На вершине холма в центре парка они увидели небольшой павильон, окруженный террасой. Металлические столы и стулья блестели после дождя. Заведение казалось закрытым, но внутри они различили желтоватый свет ламп. Поль и Керри вошли внутрь.
За стойкой скучал бармен, разглядывавший мокрый газон за окном. В сыром воздухе царил аромат пива и кофе. Керри встряхнула и сняла свой плащ. На ней была облегающая черная блузка и джинсы со складками. Закинув голову немного назад, она сняла шляпу и освободила волосы. Они были все так же великолепны, все в мелких завитках, отливающих тем цветом темного золота, каким мастера эпохи барокко выписывали нимбы вокруг голов святых на своих картинах. Удивительно, что на этих холстах зримый атрибут святости подчеркивает плотскую и почти греховную природу тех, кто его удостоился. У Керри с ее правильным и почти невыразительным лицом каштановая копна волос выдавала ум, энергию и глубоко запрятанное бесстыдство.
Поль скрыл свои чувства и поспешно обратился к официанту с просьбой указать им столик. Это выглядело нелепо, ибо все столики были свободны.
Они сели и заказали кофе. После довольно продолжительного молчания, которое Поль не решался прервать, Керри сказала, смеясь:
– Я немного застоялась, увидишь сам. Какие там прыжки с парашютом с моими беременностями! Последний раз прыгала лет восемь назад, как раз перед рождением Джулии. Давно не тренировалась в беге, но думаю, пробегу стометровку минут за тридцать, а уж если стартовать в марафоне, то без спального мешка не обойтись.
Поль вспомнил, как они под вечер тренировались на стадионе в Форт-Брэгте. В желании Керри освоить все виды спорта было что-то от древних греков эпохи Олимпиад. Никогда не стремясь к рекордам, она добивалась более чем приличных результатов. В этом желании совместить несовместимое была вся Керри. В ней всегда уживались противоположности. В разнообразии, противоречиях и всякого рода разладе она находила смысл жизни.
– Ты не бросила айкидо?
– Это меня и спасло. Перебравшись на Манхэттен, я нашла поразительного учителя. Он разрешил мне тренироваться до последней недели перед родами. Я говорила Робину, что иду в кино…