Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»
Шрифт:
Повинуясь поднятой руке Удолина, девушки отключили своё потрясающее оружие.
– Я больше ничего не чувствую, – сказал Константин Васильевич, несколько ошеломлённо поворачивая голову и дёргая шеей. – Совсем ничего. Только волну паники с крейсера. А извне – ничего…
Трижды повторённое в пределах двух фраз слово выдавало его растерянность. Обычно Удолин был отменным стилистом, лектором, случалось – и трибуном. Студенты СПбГИУ [172] до войны (Первой мировой, естественно) сбегались на его лекции сотнями, так что инспектор классов неоднократно выходил лично к ректору с заявлением, что просит подобное прекратить, поскольку не ручается за прочность
172
СПбГИУ – Санкт-Петербургский государственный Императорский Университет.
Глава шестнадцатая
– Однако, – сказал Удолин, когда общее возбуждение стихло и начало приходить в норму возмущение мирового эфира. Вытер большим батистовым платком, изукрашенным каббалистическими знаками (вроде шпаргалки?), пот со лба. – С таким я ещё не встречался… – и сел, не глядя, но попал прямо между подлокотниками кресла, на всю глубину сиденья.
– С каким – таким? – Уваров первый раз оказался в сфере «растянутого настоящего», и мысль его выкарабкивалась к реальности, как оса из сладкого сиропа. Он ещё до конца так и не сориентировался в обстановке.
Анастасия сделала движение бровями, и девушки опустили свои «портсигары», последние секунды посылавшие дезинтегрирующие импульсы в небо над рестораном и портом. Сколько энергии (и откуда извлечённой?) при этом ушло в метрическое пространство и в астрал, почти невольно приоткрытый профессором, трудно сказать. Гигаватты, наверное. Но явно не зря. Так тяжёлая артиллерия расходует вагоны снарядов для огня «на подавление» по площадям.
Услышав злой выкрик Кристины из-под обрыва, Инга и Марина кинулись через ограждение, помогли ей вытащить Ибрагима. Катранджи, присев на край дивана, рассматривал свои исцарапанные руки и прорехи на брюках и пиджаке, цветисто и разнообразно ругался на эффектной смести русского и турецкого языков. И вдруг прервался, сглотнул слюну вместе с последними словами, уставился на спасительниц буквально обожающим, никак не подобающим гордому турку взглядом.
«Наконец моим советам последовал, – злорадно подумал Уваров, – вправду стал на русского купца Катанова похож. Петушок жареный второй раз клюнул. Третий раз прямо по темечку попасть может».
– В моё время в таких случаях обещали, – Басманов и сейчас ухитрялся сохранять полное самообладание и «гвардейский юмор», – до конца дней водкой от пуза поить!
Под «своим временем» он, ясное дело, подразумевал 1914–1920 годы, остальное, невзирая на всего лишь тридцатидвухлетний возраст, уже было «не его». От двадцати до двадцати семи лет он успел отведать столько «медвежьего мяса» [173] , что на десять романов хватит.
173
См. Дж. Лондон «Смок Белью». «Медвежье мясо» – у героев повести эвфемизм испытаний, достойных по-настоящему сильного человека.
Катранджи насколько можно отряхнул пиджак от известковой пыли, смахнул со щеки несколько капель вдруг выступившей крови.
– Эх, господин полковник, когда б только о водке речь…Так они же водки не пьют… – прозвучало это не то чтобы с сожалением, куда более философски.
Если с точки зрения японского самурая смотреть, то теперь Ибрагим Рифатович (причём – второй раз) оказался в долгу, который разом не погасить, а пожизненным верным служением выплачивать должно.
Басманов, как старший по должности и званию, представитель принимающей стороны, имеющий опыт боёв и с немцами, и с красными, и с дуггурами
Удолин, решив, что за отсутствием Михаила Фёдоровича старший здесь он, заявил:
– «Даже бессмертные боги не смогут несбывшимся бывшее сделать!» Из чего проистекает – обед должен состояться, поскольку одна из угроз миновала, другая может возникнуть когда и где угодно. Снаряд два раза в одно место не падает, что наш уважаемый артиллерист непременно бы подтвердил, – и посмотрел вслед Басманову, – отчего обедать лучше здесь, чем в каком-либо другом месте. Тем более – всё давно приготовлено.
– Два раза в одно место не падает снаряд, выпущенный из одного орудия с неизменными установками прицела, – меланхолически уточнил подполковник Уваров, моментами умевший быть удивительно занудным (это уже мысль Анастасии). – В любом другом случае шансы абсолютно одинаковые. Видели, знаем. И нормальный солдат прячется в воронку не по названной вам «теории вероятностей», а просто потому, что она является естественным укрытием…
Он взял папиросу из открытой коробки, к которой потянулся рукой тремя минутами раньше. Размял, закурил и продолжил. – Поэтому, естественно, куда-то ещё перемещаться смысла нет никакого…
Только Настя ощущала, сколько внутренних сил стоило Уварову вести себя таким вот образом: ничего по-настоящему не понимая, держаться, как положено командиру на передовой. Ей не пришлось видеть, но многие «печенеги» рассказывали про бой под Берендеевкой. Был момент – рванул на краю заболоченной речки тяжёлый снаряд. Кого оглушило, кого кинуло лицом в дно окопа. А капитан Уваров стряхнул со щёк и фуражки грязь и продолжал тем же тоном прерванную разрывом фразу. Бойцы имеют право бояться смерти, командир – никогда. То, что она сейчас чувствовала к Валерию, была уже не просто любовь. Нечто гораздо большее!
– А скажите мне, пожалуйста, Иван Романович, – обратился подполковник к Катранджи, – чем был вызван ваш столь эффектный прыжок? Я, как начальник вашей охраны, должен быть в курсе… Стиля ваших реакций, так скажем. Иначе, в другом подобном случае, можем и не успеть… – Сейчас он вполне относил действия Кристины к общей схеме действий своего подразделения.
Официанты, появившиеся из недр ресторана, вообще ничего не видевшие и не понявшие в случившемся, начали, наконец, накрывать стол.
– Да вот знаете ли, Валерий Павлович, – ответил Ибрагим, торопливо проглотив налитый ему Уваровым фужер «для снятия стресса», никого не ожидая и не чокаясь, – я давно научился улавливать грозящую МНЕ опасность и реагировать мгновенно, не задумываясь об окружающих. Плохо это или хорошо, отдельный вопрос. Пофилософствуем при случае, если ещё поживём, но сейчас я надеялся, почти даже был уверен, что с этого обрыва долечу до воды. Ещё когда я был совсем мальчишкой, мы прыгали со скал в море. Я – сын паши, друзья мои, с детьми водоносов и ночных грабителей с тридцати метров в сильный прибой нырял и оставался жив. Отец, когда ему доложили, одобрительно поцокал языком: «Мужчина растёт. Трусы мне не нужны!»
– Здесь бы – не долетели, – мягко сказала Кристина. – Формулу расчёта траектории приводить не буду, но точка падения оказывалась в семи метрах от уреза воды. При самом сильном толчке. Учтите угол снижения дна – чтобы выжить, вам не хватало пятнадцати метров по горизонтали или двадцати тысяч джоулей кинетической энергии на начальной ветке траектории…
– И ты это просчитала? – ошарашенно спросил турок.
– В чём вопрос? – почти так же, но без эмоций на лице и в голосе удивилась Кристина. – Когда вы кидаете камень в цель, ваш мозг успевает оценить его вес, расстояние до цели, нужную степень поворота всех суставов, натяжение связок, силу, необходимую для срабатывания всех сгибающих и разгибающих мышц… Вас это никогда не удивляло?