Не буди дьявола
Шрифт:
Редкий, то и дело начинавшийся снег сменился колючей моросью. Как только Гурни ступил на скрипучее крыльцо, сжимая в каждой руке по стакану кофе, дверь распахнулась и на пороге появился Хардвик в футболке и обрезанных тренировочных штанах, со взъерошенными седыми волосами. С тех пор как Гурни ранили, они виделись только однажды, на допросе в полиции штата. Но уже в первой реплике был весь Хардвик:
– А с какого перепоя ты знаешь крошку Кимми?
Гурни протянул ему кофе.
– Нас
Хардвик взял стакан, открыл отверстие на крышке и отхлебнул.
– А мама тоже горячая штучка?
– Бога ради, Джек…
– Это значит да или нет? – Хардвик посторонился и дал Гурни войти.
Входная дверь вела в большую комнату. Гурни ожидал увидеть гостиную, но комната вообще никак не была обставлена. Пара кожаных кресел да стопка книг на голом сосновом полу, казалось, были не отсюда и их скоро должны были вывезти.
Хардвик посмотрел на Гурни.
– Мы с Марси расстались, – сказал он, видимо, объясняя, почему в комнате пусто.
– Жаль это слышать. А кто такая Марси?
– Хороший вопрос. Я думал, что знаю. Оказалось, нет. – Он сделал большой глоток. – Ни хрена я не разбираюсь в полоумных бабах с большими сиськами. – Еще больший глоток. – Ну и что? Все мы на чем-нибудь обжигались, правда, Дэйви?
Гурни давно уже понял: самыми невыносимыми своими чертами Хардвик напоминал ему отца. И неважно, что Гурни было сорок восемь, а Хардвику, несмотря на седину и бывалый вид, меньше сорока.
В речи Хардвика частенько сквозил тот самый цинизм – нота в ноту, – который так хорошо был знаком Гурни и моментально переносил его в квартиру, из высокого окна которой он зачем-то пустил некогда стрелу. В ту квартиру, откуда он сбежал, в первый раз женившись.
В памяти всплыла картинка. Вот он стоит в гостиной в этой тесной квартирке, отец пустился в пьяные рассуждения: мол, твоя мамаша полоумная, все бабы полоумные, нельзя им доверять. И незачем им ничего говорить. “Мы мужики, Дэйви, мы всегда друг друга поймем. А твоя мать, она малек… малек того, понимаешь? И незачем ей знать, что я сегодня пил, правда? Одна морока. Мы мужики. У нас свой разговор”.
Дэйву было тогда восемь лет.
Теперь, в сорок восемь, он усилием воли постарался вернуть себя в гостиную Хардвика, в “здесь и сейчас”.
– Половину хламья вывезла, – сказал Хардвик. Затем снова отхлебнул кофе, сел в одно из кресел и указал Гурни на второе. – Чем могу помочь?
Гурни сел.
– Мать Ким – журналистка, мы уже много лет знакомы по работе. Она попросила меня об услуге: “чуть-чуть присмотреть за Ким” – так она выразилась. Я пытаюсь понять, во что ввязался, думал, может, ты поможешь. Как я уже сказал, Ким внесла тебя в список консультантов.
Хардвик воззрился на свой стакан,
– А кто еще в этом списке?
– Некий Траут из ФБР. И Макс Клинтер – коп, который погнался за убийцей и облажался.
Хардвик издал какой-то резкий звук – вроде как закашлялся.
– Ух ты! Самодур века и пьяный псих. Компашка у меня – зашибись.
Гурни отхлебнул большой глоток кофе.
– Так как насчет важных пикантных подробностей?
Хардвик вытянул свои мускулистые, изрезанные шрамами ноги и откинулся в кресле.
– О которых не знают журналисты?
– Именно.
– Во-первых, пожалуй, зверушки. Про них ты, наверно, не знал?
– Зверушки?
– Маленькие пластмассовые фигурки зверей. Из набора. Слон. Лев. Жираф. Зебра. Обезьянка. Какая шестая, не помню.
– А какое они…
– На месте каждого убийства нашли фигурку.
– Где именно?
– В относительной близости от машины убитого.
– В относительной близости?
– Ага. Вроде как стрелок бросал их из своей машины.
– Лабораторное исследование что-нибудь показало?
– Не-а, ни отпечатков, ничего такого.
– Но?
– Но все эти фигурки – часть детского набора. “Мир Ноя” называется. Как на диораме. Строишь Ноев ковчег, а потом сажаешь туда зверей.
– А что с каналами распространения? Магазины, фабрики? Как к нему мог попасть этот набор?
– Дохлый номер. Ширпотреб, в “Уолмарте” эти наборы штабелями лежат. Продано семьдесят восемь тыщ. Все одинаковые, все с фабрики в Сунь-Хуе.
– Где?
– В Китае. Хрен знает где. Какая разница – наборы все одинаковые.
– Были гипотезы, объясняющие значение каждой фигурки?
– До фига. И все бредовые.
Гурни мысленно пообещал себе вернуться к этому вопросу позже.
Когда позже? Что за бред? Он согласился только чуть-чуть помочь, а не вести расследование на общественных началах, об этом его никто не просил.
– Интересно, – сказал он. – А что еще есть странного, о чем широкая публика не знает?
– Пушка вполне себе странная.
– Насколько я помню, в новостях упоминали пистолет большого калибра.
– “Дезерт-игл”.
– Эта махина пятидесятого калибра?
– Она самая.
– Есть где разгуляться психологам-профайлерам.
– Разгулялись уже вовсю. Но странность тут не в размере. После шести убийств мы нашли три пули: две сохранили форму, годятся для экспертизы, третью суд уликой не признает, но результаты интересные.
– И что интересного?
– Все три пули – из разных “дезерт-иглов”.
– Что?
– Вот и все так отреагировали.
– Вы рассматривали гипотезу о том, что убийц несколько?