Не доверяй мне секреты
Шрифт:
Она какое-то время обдумывает мои слова, смотрит на меня сквозь ресницы, такие длинные и гладкие, с загнутыми вверх кончиками. Скорей всего, накладные.
– Не выпить ли нам кофе?
– Пожалуйста.
У меня такое чувство, будто рассмотрение моего дела на время отложено, и, когда она встает и выходит из комнаты, я покорно плетусь следом, обходя какие-то столики и прочие интерьерные штучки. Возле стеклянных дверей стоит огромный рояль, словно упоенный своим величием. Крышка его украшена фотографиями в рамках. Еще довольно молодой Мюррей с тремя девочками: улыбающаяся кроха, едва начавшая ходить, с детской
Возвращается Анжелин с подносом:
– Медовый месяц мы провели на островах Теркс и Кайкос. Ты там не бывала?
– На ваших свадебных фотографиях я не вижу Орлы, – говорю я, пропуская вопрос мимо ушей, и сажусь на этот раз рядом с Анжелин на стул с жестким сиденьем.
– Да. – Она берет кофейник, разливает кофе по чашечкам, сделанными из костяного фарфора, с широкой каймой по краю. – Орла не смогла присутствовать.
– Правда?
– Жизнь всегда выстраивается в цепочку вариантов, когда приходится делать выбор. Порой ты идешь направо, порой налево. Но всегда надо двигаться вперед. Обязательно. У Орлы не было такой способности. – Анжелин приподнимает кувшинчик, подносит к моей чашке. – Сливки?
– Спасибо.
– Подняла страшный шум, когда мы уезжали из Шотландии. Она писала тебе, ты знаешь это?
Киваю.
– Но ты ни разу ей не ответила.
Я молчу. Отказываюсь признать себя виноватой и в этом. В конце концов, не Орла убила Розу, ее убила я. Именно мне пришлось жить с теми же людьми, ходить по тем же улицам, днем и ночью ощущать присутствие Розы рядом и нести в себе это чувство доныне, хранить в душе эту тайну, опасную, как рак.
– У нее есть какие-то доказательства?
Отзываюсь как можно более небрежным тоном:
– Доказательства чего?
Анжелин отпивает из чашки, возвращает ее на блюдечко и выпрямляет спину:
– Ты производишь впечатление женщины, обладающей жизненным опытом, Грейс. Как на твой взгляд, всегда ли полезно быть искренним?
– По возможности.
– И тем не менее ты способна хранить тайны, правда?
Отвечаю не сразу. Интересно, много ли она знает, Анжелин, с ее испытующими глазами, острым умом, достаточно широкими взглядами, терпимыми к вульгарным и неприкрытым изменам и лжи, если она несет хоть какую-то выгоду. Могла ли Орла рассказать ей о том, как погибла Роза? Письма ко мне, оставшиеся без ответа, новая школа, отсутствие друзей и подруг – не подтолкнуло ли ее все это поверить нашу тайну матери? Вряд ли. И я не собираюсь поддаваться давлению и говорить нечто такое, о чем потом стану жалеть.
На подносе серебряная сахарница с коричневым сахаром. Беру крохотные щипчики, подхватываю ими кусочек, кладу в чашку. На поверхности напитка появляются пузырьки, я медленно размешиваю, делаю маленький глоток. Все это время Анжелин внимательно за мной наблюдает.
– Значит, когда вы уехали из Шотландии, Орла была несчастлива?
– У нее был кризис, нервное расстройство. Она совершила глупую ошибку, пришлось делать аборт, но это еще не все… пришла, как говорится, беда – открывай ворота. – Она тяжело вздыхает. – Ее госпитализировали, и в больнице она выбросилась из окна. Слава богу, отделалась сотрясением мозга и сломанным бедром, но осталась, как видишь, живехонька.
Анжелин смотрит на меня, ждет реакции. Ломаю голову, зачем она мне все это рассказывает, с такой откровенностью, с такими подробностями. В голове теснятся вопросы: «Аборт? Попытка самоубийства? Но почему? Что произошло?» – однако я стараюсь сохранять бесстрастное лицо. До тошноты устала думать и про Орлу, когда она была юной, и про ту женщину, в которую она превратилась теперь, но меня не покидает чувство, что, если я слишком энергично стану добиваться ответов на свои вопросы, Анжелин замолчит и мне придется убираться несолоно хлебавши.
– Вам, наверно, нелегко пришлось в это время.
– Это все были трюки, театральные жесты, ничего больше. – Она сопровождает слова резким движением кисти. – Печенья?
– Да, спасибо.
Я откусываю кусочек печенья. На вкус – прессованные опилки.
– А что случилось с Роджером?
Она бросает на меня быстрый взгляд.
– Орла сказала, что он умер.
– Ничего он не умер! – восклицает она сердито. – С Роджером я развелась десять лет назад.
– Орла сказала неправду? – быстро спрашиваю я, не веря собственным ушам.
Зачем она это сделала? В ушах моих звучит голос Юана, который дает на этот вопрос недвусмысленный ответ: «Она хотела встретиться с тобой и была готова на любую ложь, чтобы добиться своего».
– Может, неправду, а может быть, ты просто неправильно ее поняла, – равнодушно говорит Анжелин. – Это совершенно не важно. Важнее то, что в этом году моей дочери исполнилось сорок лет, а чего она в жизни добилась? Мужа нет, детей нет, собственности тоже нет, долги и пагубные привычки, да вдобавок…
Она умолкает, снова выпрямляет спину и поворачивает голову, глаза закрыты, подбородок низко опущен. Меня поражает, что каждое ее движение продуманно, многозначительно. Всю эту пантомиму она проделывает специально для меня.
– Пагубные привычки? – переспрашиваю я, понизив голос.
– Да, Грейс. Моя дочь – наркоманка… точнее, была наркоманкой, – поправляется Анжелин, – потом бросила… правда, мы знаем об этом только с ее слов. Но какое значение имеет то, что случилось много лет назад? В жизни всякое бывает, и плохое, и хорошее. Главное – как мы с этим справляемся.
Ее слова отзываются болью в моей душе. Роза погибла двадцать четыре года назад, и что я сделала? Скрыла правду. Да, я старалась возместить Полу его утрату, быть хорошей женой и матерью, но главное… я тщательно скрывала истину.
– Ну а у тебя как дела? – Анжелин одаряет меня открытой улыбкой. – Расскажи, как муж, как дети.
Настроение ее снова меняется, но мне нельзя подыгрывать ей. Нельзя позволить ей увлечь меня в светскую болтовню.
– Все хорошо, живем дружно и счастливо. Я ведь пришла к вам затем, чтобы и дальше все было так же.