Не гаси свет
Шрифт:
На короткое мгновение ужас отогнал сон. Почему он не отвечает? «Да потому, что он с Денизой, — ответил злобный внутренний голос (он тоже говорил заплетающимся языком под действием химического гипноза). — Потому что он прямо сейчас трахает эту мерзавку, вот и не может ответить, дорогуша…» Спазм в желудке… Нет, «Стилнокс» сильнее, сон ватными пальцами ласкает мозг.
Полиция.
Нужно позвонить в полицию. Ей грозит опасность. Но что сказать? «Вот как, теперь у вас исчезла собака?» Женщина знала, как они отреагируют после случая с письмом. «Ты совсем обезумела… Тебе
Вот и последняя мысль: «Ты заперла дверь?» Журналистка нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. Да. Да — она точно это сделала. Кажется, даже придвинула что-то из мебели и подперла ручку. Это было наяву или она только собиралась? Черт его знает… Какая разница… Кристина положила телефон на тумбочку, зевнула и уронила голову на подушку.
Закрыла глаза.
Занавес опустился.
12. Поучение мрака
Из глубин ночи и сна доносятся голоса, которые мы предпочли бы никогда не слышать. Они подобны отзвукам страхов нашего детства, когда родители гасили свет, закрывали дверь, и любой предмет, каждая вещь в комнате, какой бы формы они ни были, могли превратиться в страшное чудище. Тогда мы лежали в постели, этой спасательной лодке на волнах мрака, и осознавали собственную малость и уязвимость. Эти голоса напоминают, что смерть — часть жизни, а небытие всегда рядом. Что все стены, которые мы воздвигаем вокруг себя, не более надежны, чем соломенный и деревянный домики из сказки о трех поросятах.
Этой ночью Кристине снились кошмары с «голосами». Она ворочалась на влажных от пота простынях, стонала, молила о пощаде, а потом вдруг открыла глаза. Что-то ее разбудило. Она посмотрела на потолок, на кружок света от ночника и на отпечаток цифр радиобудильника. 3:05. Свежий воздух прохладной ладонью гладил ее по лицу.
Что вырвало ее из сна?
Шум. Радиожурналистке показалось, что шум острой спицей проколол ей мозг. Она лежала совершенно неподвижно и прислушивалась. Все ее чувства обострились до предела, но в доме царила полная тишина. Наверное, это был просто сон. Кристина вспомнила об Игги и расплакалась. «Игги… Господи боже, где ты, песик?» Слезы стекали по щекам на подушку, но у Кристины не было сил шевельнуться. Но что это? Сердце забилось в истерике, когда она вдруг поняла, какой именно звук разбудил ее. Тявканье! Женщина откинула одеяло, сосредоточилась и снова услышала его — далекий, но четко различимый лай. Звонкий и молящий. Это он. Игги! Она выпрыгнула из кровати и закричала:
— Игги! Я здесь, Игги! — С этими словами Кристина помчалась в гостиную, по пути зажигая везде свет. — Где ты, Игги?
Она вертела головой, пытаясь определить, откуда доносится звук, но лай смолк.
— Игги-и-и!
«Проклятие, так и с ума сойти недолго!»
Она знала, что это был не сон. Ну вот он снова подает голос, скулит… Где-то за стенами. Нужно собраться и сосредоточиться. Кухня… Игги звал хозяйку. Да, звук идет оттуда… Женщина скользнула за стойку. Оттуда, из-за стены! Из
— Игги! — прошептала она, прижавшись щекой к стене. — Я здесь! Мама здесь, малыш!
Штайнмайер прекрасно понимала, как дико все это выглядит: три часа ночи, Игги лает в соседней квартире, и никого, кроме нее, это не волнует. Разве люди за стенкой не должны были проснуться? Что, если они уехали на праздники? Или… умерли? Кристина нервно хихикнула. Сейчас три часа, и она слетает с катушек! Все это лишено смысла. Песик никак не мог выскользнуть из квартиры, и тем не менее… Она снова прижала ухо к стене и услышала его. Совершенно явственно. У нее не осталось сомнений: Игги за стеной. И она должна немедленно вызволить его оттуда! До утра ждать нельзя. Будет скандал, но ей все равно. Кто знает, на что способна старая ведьма? Журналистка вернулась в спальню, натянула свитер и джинсы, не обуваясь, вышла на площадку и замерла: лай собаки снова стих.
Она сделала глубокий вдох и надавила на кнопку. Позвонила раз, другой, третий… Трель звонка нарушила тишину, и внутри раздались приглушенные голоса, а затем кто-то на цыпочках подошел к двери и посмотрел в глазок.
— Это ваша соседка! — громко сказала Штайнмайер.
Звякнула цепочка, ключ повернулся в замке, и дверь слегка приоткрылась. В проеме появилось заспанное испуганное лицо, обрамленное венчиком седых волос.
— Это вы, Кристина? Что происходит?
«Правильный вопрос задаешь, старушка. И правда, что происходит? Может, ты мне скажешь?»
— Я… Простите, что бужу вас так рано… — Речь журналистки была протяжной из-за снотворного, и она понимала, какими нелепыми кажутся ее слова, но все-таки продолжала: — В общем… дело в том, что… моя собака у вас…
— Что-что?
Дверь распахнулась. На лице соседки читались изумление и недоверие.
— Игги… Его нет дома… Он лает, зовет на помощь, — стала объяснять ей хозяйка собаки. — От вас, я уверена…
Мишель недобро сощурилась:
— Вы заговариваетесь, Кристина… С вами что-то не так… Я права? Вы пили? Принимали наркотики?
— Господи, конечно, нет! Я… я приняла снотворное, больше ничего… Игги у вас, я слышу.
— Перестаньте, милочка, это абсурд!
Старая дама окончательно проснулась и почти успокоилась, к ней вернулся привычный апломб.
— Говорю вам, я слышала его лай! — настаивала ее молодая соседка.
— А я повторяю, что вашего пса тут нет, так что идите к себе.
— СЛУШАЙТЕ!
Кристина прижала палец к губам. Игги снова лаял.
— Звук идет из вашей квартиры! — закричала журналистка. — Не знаю, как он… как ему удалось… Наверное, вы… не заметили!
— Что за глупости! Никакой собаки в моем доме нет и быть не может!
— Впустите меня… — Штайнмайер рванула дверь и оттолкнула грымзу. — Я уверена, он здесь!
Она влетела в соседнюю квартиру.
— СТОЙТЕ! — крикнула ей в спину Мишель. — Вы не имеете права вот так вламываться в чужой дом!
— Я просто хочу забрать свою собаку!
— Что здесь происходит? — Из спальни появился лысый толстячок с круглыми совиными глазами. Он был в незастегнутой пижамной куртке, и хозяйка Игги заметила у него на животе, над пупком, большое родимое пятно, по форме похожее на какой-то континент.