Не голова, а компьютер
Шрифт:
— Да, да! Один раз даже попросил показать мамину карточку. Ей-ей… А когда я сказал, нету, не поверил. Правда, дедушка!
— А о себе ни гугу! Марцин спросил как-то про его маму, а он быстро перевел разговор на другое: «Смотрите, говорит, сизоворонка!» — и давай зубы заговаривать. Ой, елки-палки! — вскричал Костик, взглянув на часы. — Я на работу опоздаю.
Все предвещало, что день опять будет знойный и душный. Жара стояла давно, и все с нетерпением ждали дождя. Но едва наползут свинцовые
Как выброшенная на берег рыба, Марцин открытым ртом хватал раскаленный воздух. Он задыхался. Или, может, ночная кража плохо влияла на самочувствие.
В калитку вошел почтальон, прислонил к дереву велосипед и снял фуражку, отирая мокрое от пота лицо носовым платком. Дедушка, догадавшись по звуку, кто приехал, забыл от нетерпения об осторожности и вышел на террасу: он ждал писем от Стефана и Елены.
— Добрый день! Как здоровье? — любезно осведомился почтальон. — Сейчас сразу почувствуете себя лучше: три письма вам. То ни одного, а то вдруг три, — повторил он, протягивая два белых конверта и один голубой.
Дедушка обрадовался, как ребенок.
— Давай прочту, — предложил Марцин.
Дедушке нельзя было напрягать зрение, хотя в последний раз доктор нашел значительное улучшение.
— Прочти. Но сначала скажи, откуда письма. На штемпель посмотри.
— Ополе, — с трудом разобрал Марцин.
— От Елены!
— Вроцлав…
— Это от Стефана!
— Оленья Горка…
— Оленья Горка? Кто же мне может оттуда писать? — недоумевал дедушка, а Марцин между тем рассматривал конверт.
— Это Костику! Вот написано: Костику Пшегоню, Зеленая Седловина, Центральная улица, 31. Внизу адрес отправителя. От Янека Собирайского! Это одноклассник наш!
— Ладно! Читай письма, адресованные мне.
Вести были хорошие. Скарлатина у мальчиков в легкой форме, они в больнице и надеются, что скоро их выпишут, хотя к дедушке в этом году не приедут: каникулы уже кончаются.
Письмо от Стефана дедушку тоже порадовало.
Марцин читал чисто механически, как робот, не вникая в смысл; у него от страха поджилки тряслись: а вдруг дедушка захочет прочесть письмо от Собирая? Тогда они пропали.
— Письмо Костику положи на подоконник. Придет обедать — прочтет, — сказал дедушка, и у Марцина гора с плеч свалилась.
— А если там важное что-нибудь? Дедушка, можно отнести ему, это недалеко…
— Важное? От товарища из лагеря? Не думаю! Странно, каким образом он свой адрес сообщил, если на поезд опоздал…
— А может… ну, конечно, он ему отсюда написал! — вывернулся Марцин.
— А, да! Мне это как-то в голову не пришло, — сказал повеселевший дедушка.
Наверное, его привели в хорошее настроение письма от детей. И он ушел к себе в темную комнату слушать радио.
Письмо от Собирая было краткое:
«Две
— От кого же письмо? От мамы?.. — гадал Костик. Это предположение его встревожило, но он тотчас успокоился: — Хорошо, что мама письмо написала, а не открытку. Не то Скочелёва прочла бы и — скандал!
— Здесь тоже все на волоске. Дедушка спрашивал, откуда у Собирая твой адрес.
— Осел этот Собирай, каких свет не создавал! Кажется, ясно было сказано: пиши на имя Марцина. Не мозги у него в голове, а заварной крем! — разозлился Костик. — Ну авось обойдется!
Но день не сулил ничего хорошего. Атмосфера была наэлектризована.
Футбол не состоялся, потому что Немек уехал в Варшаву с пани Викторией и вернется восемнадцатичасовым автобусом или даже позже (Марцин с Костиком обещались его встретить). С Альбой они условились, что зайдут к нему после обеда: он оставит им печеной картошки, а потом сводит в лес показать, где он собирает грибы.
Но Альба понуро сидел на бревне у погасшего костра, не отвечая на приветствия и шутки.
— Альба! Что с тобой? — дотронулся до его плеча обеспокоенный Марцин. Его охватило недоброе предчувствие. — Альба! Что случилось?
Альба поднял голову. Взгляд его выражал отчаяние. Лицо было в темных подтеках, словно он ревел. Они никогда еще его таким не видели.
— Меня обокрали! Все… унесли…
— Сегодня ночью?! — вскричал Костик.
— У нас этой ночью помидоры оборвали, — поспешил сообщить Марцин.
— Ночью я услыхал бы, я чутко сплю. Кто-то подкараулил, когда я ушел по грибы. — Альба встал, провел их в фургон. — Замок с петлями вырвал. И все подчистую забрал.
Не было ни одеяла на куче еловых ветвей, ни рюкзака на гвозде.
— А еще что стащил?
— Двести семьдесят злотых в постели было запрятано, и то разыскал! В рюкзаке — рубашка, свитер, полуботинки, — перечислял Альба. — Неплохо поживился! Притаился и ждал в кустах, пока я уйду. Мерзавец! Нашел у кого воровать! — с возмущением и отчаянием вырвалось у него. — Только то и осталось, что на мне! Как я зиму в драных кедах прохожу! — и он быстро отвернулся, чтобы скрыть слезы.
— Зиму? — удивился Костик и, взглянув на Марцина, повторил: — Зиму?
— А что? — все еще отвернувшись, спросил Альба. — Мне по дешевке обещали старую печку и трубу. Щели бы законопатил. Не беспокойся, тепло было бы. Я и щенка себе уже присмотрел, тоже согревал бы мою конуру. А теперь как я его возьму?!
— Ты щенка хотел взять? — Костика, казалось, больше всего огорчило, что Альба останется без щенка. — Ну да, здесь никто бы не запретил…
— Альба! — потрясенный случившимся, воскликнул Марцин. — Надо что-то предпринять! Пойдем заявим в милицию. Может, поймают.