Не говори ты Арктике - прощай. Когда я был мальчишкой
Шрифт:
На сей раз обошлось без церемоний. Два молодых человека, Валерий Карпий и Володя Чурун, отрапортовали, что за какую-то провинность именно они отряжены Лукиным для торжественной встречи, а через несколько часов им вылетать на работу, и посему они чрезвычайно довольны, что не спят и морозят свои шкуры на взлетно-посадочной полосе. Затем встречающие подхватили мои вещи, сунули их вместе со мной в вездеход, и через несколько минут мы прибыли в давно знакомую летную гостиницу, где экспедиция занимала битком набитую кроватями обширную комнату. Указав мне на свободную койку, Карпий и Чурун улеглись и спустя мгновение так захрапели, что едва не перекрыли богатырский, не имеющий себе равных храп Валерия Лукина, храп удивительной силы, с переливами, свистом и взрывными аккордами. Если бы нашелся композитор, способный сопроводить его музыкой, он создал бы оригинальнейшее произведение
Некоторое время я лежал, чутко прислушиваясь, убедился в том, что заснуть не удастся, тихонько сполз вниз и начал знакомиться с действительностью. Пройдя вдоль кроватей, я отметил, что Лукин осуществил свою давнюю мечту: экспедиция сплошь состояла из совсем молодых людей. Возможно, поэтому над его кроватью висела скалка — веками проверенное орудие воспитания у младших уважения к старшим. Все свободное от кроватей пространство было загромождено ящиками, рюкзаками, чемоданами — типичное экспедиционное жилище, облагороженное гитарой, магнитофоном и транзистором.
Затем я вышел в коридор, по которому непрерывно сновали люди — экипажи самолетов, прилетевших и улетавших. Одни экипажи комнаты освобождали, другие их занимали, мест не хватало, и неудачники спали в коридорах на чем придется, не реагируя на топот ног, шум, гам, ругань с диспетчерской по телефону и сочные реплики покидавших гостиницу, дружно крестивших умывальник, холодный туалет и особенно столовую.
Будь благословенна, летная гостиница на Среднем! Сердечное тебе спасибо за то, что ты не раз предоставляла мне крышу над головой, обогревала и лелеяла. В твои обшарпанные комнаты, на твои продавленные койки рвутся воздушные бродяги со всей Арктики, которые, имей они возможность, охотно полетели бы в любой другой аэропорт, ибо хуже гостиницы на Среднем я в полярных широтах пока что не видел и, по заверениям летчиков, не увижу. По-настоящему отдохнуть, выспаться в этой гостинице невозможно — и потому что в сезон она в несколько раз переполнена, и потому что в каждой комнате постояльцы вынуждены готовить себе на электроплитках еду, ибо питаться в столовой осмеливаются лишь отчаянные храбрецы, обладающие железным здоровьем. Один знакомый летчик высказал мне свою заветную мечту, чтобы на Средний в разгар сезона прибыла коллегия Министерства гражданской авиации, и чтобы на неделю задула пурга, да так, что носу не высунешь, и чтобы всю эту неделю члены коллегии питались в летной столовой, на цыпочках входили в замусоренный умывальник и подмораживались в холодном туалете…
Ладно, не для того я сюда прилетел, чтобы критику на гостиницу наводить, мне еще «Метелицу» нужно будет здесь разместить, а где? Озадаченный этим нелегким вопросом, я возвратился в нашу комнату — как раз в ту минуту, когда на тумбочке у изголовья Лукина со звоном запрыгал будильник. Как всегда в таких случаях, разбуженные некоторое время с отвращением изучали свои часы; убедившись, что будильник не наврал и сейчас в самом деле четыре часа утра, иные с молчаливым стоицизмом, а другие с подобающими сему случаю эмоциями поднимались, влезали в штаны со шлеями и спешили в расположенный в дальнем конце коридора умывальник.
— Очень отрицательно относятся к подъему, — комментировал Лукин, — никакой радости на лицах. Зато обратите внимание на их аппетит — орлы!
На завтрак дежурный Чурун изжарил на гигантской сковороде яичницу из тысячи яиц — это примерно, на глазок. Она была съедена без остатка под аккомпанемент рвущихся из магнитофона воплей музыкального ансамбля «Примус» — на мой взгляд, слишком уж разудалого; высказываться, однако, об этом я не стал — а вдруг побьют? В дальнейшем, по нескольку раз на день принудительно слушая «Примус» и наблюдая за реакцией ребят, я пришел к неутешительному выводу, что стал безнадежно старомодным ретроградом и шансов на исправление нет никаких: раздирая уши воплями «только баба Люба, только баба Люба понимает меня!», «Примус», как и некоторые другие ВИА, никаких добрых чувств во мне не пробуждал. А ребятам — нравилось. И нелепо было бы объяснить это лишь протестом против однообразных и довольно скучных музыкальных радиопрограмм. Многие композиторы ужасно обижаются на самодеятельные ансамбли, требуют принимать административные меры, которыми, как известно, вкусы не формируются: будучи в глубине души кое в чем согласен с обиженными, я все-таки исхожу из того, что молодежь всегда права, и если вам нечего противопоставить ВИА и безымянным бардам, либо честно признайте свое банкротство, либо начните работать по-новому, попытайтесь завоевать молодежь не выступлениями в печати или на собраниях, а своими произведениями. То же самое, впрочем, относится к писателям, художникам и кинематографистам, которые тоже часто жалуются, что их недостаточно хорошо понимают и принимают. Случается, конечно, что гении опережают время и завоевывают признание лишь последующих поколений, но на столь высокий ранг деятели нашего культурного фронта, кажется, не претендуют.
Из записной книжки: «С дружеским визитом прибыли молодой начальник Голомянного Сергей Чудаков и его радист, он же водитель Саша Уваров. С „Метелицей“ — никаких проблем, разместят на Голомянном. Везуч я, собака!»
Гора с плеч… Жаль только, что опоздал: несколько дней назад с полярной станции Голомянный на Землю Франца-Иосифа ушли две научно-спортивные группы Юрия Подрядчикова и Владимира Чукова. О них в Москве мне рассказывал Виталий Волович, и мы с Валей Кузнецовой помечтали о варианте, при котором к Дню Победы маршруты «Метелицы» и этих групп где-нибудь пересекутся. По словам Воловича, походы Подрядчикова и Чукова — высшей категории трудности, по дрейфующим льдам Карского моря в районе между Северной Землей и ЗФИ еще никто не ходил. Чудаков подтвердил: с первых же метров у Голомянного начались сильно торошенные льды, за которыми дымилось обширное разводье. «Но раз люди получают удовольствие…» — Чудаков пожал плечами.
Вечером я пересказал эти сведения Лукину, который, как и все полярники, относится к туристам в Арктике с крайним скепсисом, чтобы не сказать сильнее и энергичнее. Он в курсе дела: Саша Уваров ежедневно выходит с группами на связь; конечно, дай им бог удачи, но лично он, Лукин, не ждет от этих походов ничего хорошего. Ибо в отличие от некоторых других походов, где роль проводника и снабженца выполняет полярная авиация, Чуков и Подрядчиков пошли в неизвестность по действительно чрезвычайно трудному маршруту. Люди они гордые, помощи никакой не просят, но пятьсот километров по активно дрейфующим льдам… Впрочем, сказал Валерий, завтра мы летим на остров Ушакова — вывозить командированного туда магнитолога — и, вполне возможно, разыщем какую-либо из групп, своими глазами увидим и их самих, и их маршрут… «Метелица»? Ну, это другое дело, к этим отважным женщинам в Арктике относятся с большой симпатией, которую он, Лукин, целиком разделяет.
Обстоятельства сложились так, что впоследствии мы не раз возвращались к этой теме — особенно тогда, когда она вдруг вытеснила все остальные. Но об этом в свое время.
Беседовали мы под визги и шипение «Примуса», и вдруг после короткой паузы пошла запись Никитиных, Татьяны и Сергея, которых я давно и сердечно люблю. Поразительное ощущение! Будто в задымленной кухне распахнулось окно, через которое хлынул свежий, с ароматом сирени воздух. Какая огромная разница между откровенно паясничающими дилетантами и большими мастерами!
Когда мы были молодые И чушь прекрасную несли…Слова, музыка, исполнение… По моей просьбе Никитиных поставили на повтор.
— А может, лучше «Примус»? — с вызовом.
— Нет, лучше Никитиных.
— Ну, раз гость самого начальника…
Хорошо быть молодым, и дней не жалеть, которых впереди навалом, и работать в радость, и спать беззаботно, и с ухмылкой проходить мимо поликлиники, ощущая в здоровом теле здоровый дух…
Однако пора отдыхать: в четыре утра подъем.
ОСТРОВ УШАКОВА И ВСТРЕЧА НА ЛЬДУ
Забыл упомянуть о важном обстоятельстве: уже третий сезон экспедиция Лукина «прыгает» на вертолетах, с двумя сменными экипажами.
— Первичными посадками больше восторгаться не будете, — не без иронии поведал Лукин. — На вертолете все проще, хотя бывают и любопытные ситуации. С командирами экипажей нам повезло — великолепнейшие асы. Юрий Александрович Реймеров, с которым вы сейчас будете знакомиться, и Владимир Глебович Освальд. Работать с ними легко и приятно, полное взаимопонимание. Как, впрочем, и с моими ребятами. Ершистые и самоуверенные, пока что не очень битые — бога за бороду хватают, но поживете с нами и убедитесь, что они «хорошие и разные», к тому же отличные океанологи, из тех, кто предпочитает делать науку в Арктике, а не в библиотеках… А вот и наш МИ-8.