(Не) курортный роман
Шрифт:
– Это хреновая затея, Карамелька, – выдает мой сердобольный язык.
– Да, почему?
Почему…
Я прохожу взглядом по ее телу, зависая взглядом на темных сосках. Возбужденные горошины торчат и манят, как самая сочная в мире ягода. Их хочется смаковать и смаковать! Во рту начинается активное слюновыделение. В мозгу гремит атомный взрыв.
Я опускаюсь взглядом ниже – на ней остались только белые трусики, и те ничего не прикрывают. Толку от них мало. Член у меня в штанах извивается змеей, уже готовый сорваться с места и оказаться максимально
Она издевается!
Я хотел этого два, с*ка, года!
Пока я пытаюсь поймать связь с реальностью и сохранить хотя бы крупицы разнесенного в труху самообладания, Стеф делает контрольный в голову. Нет, сразу в обе! Подцепляет пальчиками трусики. Медленно, глядя мне в глаза, стягивает их с себя, позволяя кружеву съехать вниз. Переступает, зарываясь пальчиками в теплый песок. Улыбается, кокетливо прикасаясь губу.
У меня извилины в мозгу скручиваются бантиками и, выстреливая оттянутыми пружинами, бьют прямо по черепушке! В ушах трещат маракасы, а остатки крови единым потоком приливают в нижнюю голову. Скотство! Такая Стеф – это чертовски горячо!
Так почему я считаю, что купаться нагишом среди ночи – дерьмовая затея?
– Потому что утром ты будешь об этом жалеть, – говорю, продирая сквозь сжатые зубы. – Ничего хорошего из этого не выйдет! – выталкиваю сквозь скованное тисками желания горло. Говорю, даже несмотря на то, что о подобном повороте событий я мог только грезить. Говорю, ненавидя и проклиная себя в этот момент из-за упорного желания все сделать правильно. Я уже накосячил дважды за неделю. Больше не могу. Лимит исчерпан.
– Неправда, – делает шаг назад Стеф.
– Правда. Ты пьяна и не отдаешь себе отчета в том, что творишь.
– Но ты-то трезв.
– В том-то и проблема, – улыбаюсь, смягчая отказ. – У тебя не получится снова переложить всю ответственность за случившееся на мои плечи. Не в этот раз.
А Стеф все пятится и пятится. Ее ступни уже ступают по влажному песку, оставляя следы, которые тут же смывает море.
– М-м, а если я скажу, что… очень хочу тебя? В себе?
– То я умру от счастья, Стеф, – говорю серьезно, аж голос на мгновение дрожит. – А потом воскресну, чтобы сказать тебе, что ты обязана повторить мне это при свете дня и на трезвую голову. Только так.
– Глупый, надо пользоваться моментом, пока я пьяна! – Стеф смеется и делает еще пару шагов назад. Мои внутренние радары орут: «денджер»! Морская вода уже касается ее щиколоток.
– Я не из тех, кто пользуется такими моментами.
Медленно отступая, Карамелька все глубже заходит в море.
– Ну и ладно! – хихикая, делает еще один шаг. – Я все равно… – вздрагивает и визжит.
У меня вся жизнь перед глазами проносится, когда накатившая волна захлестывает ее до самой макушки, сшибая с ног. Блть!
– Стеф!
Я, перепугавшись, рву вперед.
Глава 26. Поцелуй меня
Сергей
Прямо в одежде залетаю по пояс и ловлю девчонку за талию, выдергивая из-под воды.
Стеф выныривает, смахивает воду с лица и смеется. Мокрая с ног до головы, но счастливая, как ребенок, получивший заветную игрушку под елку. Глаза блестят. Она обвивает меня руками за шею и льнет, прижимаясь голой грудью к моей груди. Трется сосками о мою футболку. С моих губ срывается исключительно мученический стон прямо в ее губы, замершие напротив. В миллиметрах. Я сгребаю ее в охапку, чтобы никакой волной больше не унесло.
– А тут холодно… – шепчет.
– То-то же. Накупалась, надеюсь? – ухмыляюсь.
– Еще не совсем.
– Но хотя бы остыла?
– Кажется.
– А протрезвела? – сильнее сжимаю руку на ее талии, покачнувшись с очередным прибоем.
– Не думаю, – трется своим носиком о мой нос Карамелька. Перебирает пальчиками волосы на затылке и дрожит. Не знаю, от холода или от возбуждения, но ее дрожь передается и мне. Зеркалит в каждой клеточке. Так близко, так нежно, так заманчиво…
Надо притормозить, Серый. Вытащить ее из воды и увести в номер. Загнать в горячий душ, а потом по уши укутать в куеву тучу полотенец и обмотать десятью одеялами, чтобы даже если очень сильно захочу, не смог добраться до ее дурманящего тела. Надо, да, но…
– Сереж, – говорит Стеф, касаясь подушечкой указательного пальца моей нижней губы.
– Да?
– Поцелуй меня.
Я стискиваю зубы с трудом сдерживая желание взвыть. Смотрю на ее губы. Она хочет моей мучительной и медленной смерти! Изнывая от желания и корчась от боли в посиневших яйцах.
– Милосердней было бы просто меня утопить, – бурчу.
Ростовцева тихо и хрипло смеется.
За последний час я достиг полуобморочного состояние и легкого посинения. Особенно в некоторых «зонах». Сначала просит обнять, потом поцеловать – мы идем по нарастающей? Если да, то боюсь, к тому моменты, как мы дойдем до просьбы ее «отлюбить», у меня уже не будет никаких сил на сопротивление.
Но она пьяна. Мать твою, пьяна! И я не могу быть уверен в том, чья это просьба: ее или забродившего алкоголя в ее крови?
– Ну же, – встает на носочки Стеф, – ты же хочешь… я знаю, – шепчет, порхая в невесомом прикосновении своими губами по моим губам.
– Нет, – выходит резко и грубо. – Не сегодня, Стеф.
Она подпрыгивает, как от пощечины. Я хватаю ее за подбородок, заставляя поднять взгляд глаза в глаза. Ее, дурные и хмельные, смотрят на меня расфокусированным взглядом – в них медленно зреет обида. Губы девчонки поджимаются, щеки вспыхивают алым, Стеф вырывается, отпрыгивая от меня:
– Почему? – вскрикивает, прикрывая грудь руками. – Почему «нет»? Я… я устроила тут настоящий стриптиз перед тобой! Ты… ты не хочешь меня?
– Хочу. Больше всего в этой жизни хочу, Ростовцева. Клянусь!
– Тогда почему «нет»?! Я тебе противна такая, да? В этом причина? Скажи честно! – и тут же сама бросает: – Хотя можешь не отвечать. Я и так понимаю. Конечно, я и близко не дотягиваю до той дамочки из отеля, которая вешалась на тебя утром. Куда мне с ней тягаться!
– Перестань.