Не лучше ли объясниться?
Шрифт:
— Перестаньте дуться на меня! — сказала вдруг она, и он, вздрогнув, одарил ее холодным взглядом.
— С чего вы взяли?
Почему она разговаривает с ним, как с ребенком? Женщины обожают покровительствовать. Наверное, потому, что это они рожают детей, воспитывают их, ведут домашнее хозяйство. Они всегда уверены, что правы во всем.
— Конечно, дуетесь. Вы уже десять минут сидите с мрачным видом и кипите от возмущения. Если ваше настроение не переменится, хорошенький нас ждет обед.
Мечтательное настроение исчезло немедленно. Он не мог сказать, насколько она ошибается, не мог открыть своих истинных чувств, а потому яростно контратаковал:
— Пытаетесь избежать обеда со мной, верно? Чисто по-женски. Вы ищете оправданий своему отказу пообедать со мной и потому пытаетесь обвинить во всем меня.
Она затормозила у светофора на Свис-коттедж. Положив руки на руль, повернулась к нему:
— Не у меня сейчас гадкое настроение.
— Если я злюсь, то лишь потому, что вы обвинили меня в приглашении на обед с целью затащить вас в постель.
— А чего вы ожидали после вчерашнего? Я ведь пришла только для того, чтобы сказать, что ваша мать очень больна. Менее всего я могла ожидать, что вы на меня наброситесь. А у мужчин на уме только секс.
Он был слишком зол, чтобы позволить себе вступить в перепалку. Оставалось отвернуться и стиснуть зубы. Но лучше бы он этого не делал. Блондинка в остановившейся рядом голубой спортивной машине, очевидно, слышала их разговор и теперь заговорщически подмигнула Джеймсу.
Джеймс ответил ей возмущенным взглядом и снова повернулся к Пейшенс. Она видела его обмен взглядами с блондинкой в голубой машине. Джеймс не верил своим глазам: Пейшенс подмигнула в ответ.
Женщины! — горько подумал он. Дочери Евы. Обожают заговоры против мужчин, всегда готовы втайне посмеяться, сыграв над нами очередную шутку. Не удивительно, что их называют противоположным полом — женщины всегда против мужчин. Раньше, когда миром правили мужчины, женщинам приходилось скрывать это, но теперь, когда феминизм изменил мир, женщины вступили с мужчинами в открытую конфронтацию. Им нужна теперь война, а не любовь.
Зажегся зеленый свет, и они тронулись.
— Так что же мы решаем? — спросила Пейшенс.
Он вздрогнул, очнувшись от своих мрачных мыслей.
— О чем вы?
— Обедать или не обедать? Вы и дальше намерены терзаться из-за моих слов и дуться?
— Я всегда вежлив с гостями, — сказал он. Даже с гостьями, которые не прочь подшутить над ним с другими женщинами.
— Я знаю, каким вы умеете быть холодным. Это может совершенно лишить меня аппетита.
Они уже были на Риджентс-парк и двигались по окружающему парк круговороту улиц. Сегодня здесь было много народу. Люди наслаждались солнцем и теплой весенней погодой на зеленых лужайках, кормили хлебными крошками уток в каналах или шли в знаменитый лондонский зоопарк. Впереди родителей бежали вприпрыжку ребята. Влюбленные сидели, держась за руки, под деревьями или целовались на траве.
В зимние месяцы на тропинках парка появлялись только редкие прохожие, сокращающие путь на работу, да хозяева с собаками. Влюбленные в холодную погоду предпочитают целоваться в других местах. Но лишь только начинается весна, лондонцы, как ласточки, возвращаются в парк. Джеймс со смешанным чувством зависти и отвращения наблюдал за одной из пар. По тому, как они приникли друг к другу, заглядывая в глаза, видно было, что эта юная пара охвачена страстью. Он никогда не лежал вот так на траве в парке. Образование и происхождение не позволяли забываться.
Он представил, как они с Пейшенс гуляют, взявшись за руки, под этими плакучими ивами, останавливаясь под зеленым шатром ветвей, чтобы поцеловаться, и совсем расстроился. Никогда этого не будет, как бы сильно он ни хотел.
— Вы хоть слушаете? — возмутилась Пейшенс. Сверкнув глазами, Джеймс повернулся к ней.
— А разве у меня есть выбор? Когда вы начинаете пилить, от вас никуда не денешься. Со стороны можно подумать, что мы женаты! Чего вы от меня хотите? Чтобы я умолял вас пообедать со мной? В таком случае вам не повезло. Я не намерен падать на колени ни перед вами, ни перед какой-либо другой женщиной.
Причиной грубости было лихорадочное желание поцеловать ее, погладить по щеке, пропустить сквозь пальцы рыжие кудри, но она не должна была это знать.
Она подъехала к его дому и повернулась к Джеймсу.
— Видите? Мы еще не начали обедать, а уже кричим друг на друга. Я лучше не пойду. Извинитесь за меня перед поварихой. Надеюсь, я доставила ей не слишком много хлопот.
Отчаяние схватило его за горло. Он не должен отпустить ее. Как он может узнать ее лучше, если они никогда не остаются наедине? У нее дома слишком людно, слишком суматошно. Но он не станет унижаться ради того, чтобы она осталась. Самоуважение и чувство собственного достоинства не позволят. Подумай, твердил он себе, что ты можешь сказать ей такое, чтобы она осталась? Голова была в тумане. Он заставил себя сосредоточиться, и вдруг в мозгу промелькнула блестящая идея.
Стараясь казаться холодным и безразличным, он пожал плечами и небрежно произнес:
— Если вы настаиваете, я не буду спорить. Я только очень надеялся серьезно поговорить с вами о будущем матери. Мне показалось, для вас это важно и вы захотите обсудить, как быть с ней дальше. Но, разумеется, если я ошибся, давайте забудем.
Карие глаза впились в серые, выискивая там намек на скрытые намерения. Он ответил прямым взглядом, очень надеясь, что не выдаст ничего лишнего. Она, конечно, намного моложе его, но удивительно по-взрослому ведет себя в сложных ситуациях.
Пейшенс пришлось взрослеть очень быстро, когда умерли родители и на нее легла ответственность за младших братьев и сестру. Нельзя не восхититься тем, как она справилась с задачей.
Многие девушки ее возраста стремились бы к развлечениям, свиданиям, новым платьям, вечеринкам, пока молодость позволяет наслаждаться жизнью. Совсем немногие готовы посвятить себя тяжелому домашнему труду, стряпне, старикам, детям и животным. У Пейшенс остается так мало времени на себя! А раздражения, желания все бросить он не замечал.