Не лучше ли объясниться?
Шрифт:
— В вашем клубе.
— Да, теперь вспомнил. Он тоже член клуба. Позвоните его секретарю и передайте мои извинения. Скажите, я скоро свяжусь с ним, чтобы назначить новую встречу.
Мисс Ропер сделала заметку в блокноте.
— Да, сэр. А после обеда? — Она прочитала список встреч, и Джеймс заколебался.
— Не знаю. Может быть, успею. Я позвоню, если сорвется. Если я срочно понадоблюсь, позвоните Барни в машину. — Он не собирался говорить о матери, но вдруг решился: — У моей матери был небольшой сердечный приступ, и сейчас она в больнице. Я должен навестить ее и не знаю, что меня там ждет. Возможно, придется задержаться.
Мисс Ропер изменилась в лице.
— О, я так сочувствую, — искренне сказала она. — Приступ был сильный?
— К счастью, нет, как мне сказали, но сам я ее еще не видел. Это случилось вчера вечером.
— Передайте ей мои пожелания скорейшего выздоровления.
Он кивнул и улыбнулся.
— Обязательно. Спасибо, мисс Ропер.
Он заметил удивление в ее глазах и слегка покраснел. Разве он не всегда был с ней вежлив? Честно говоря, нет. Если хочешь добиться успеха в современном бизнесе, нельзя допускать ни одной ошибки, а это требует сосредоточенности, энергии, напряжения и жесткости, которая сказывается на повседневных отношениях с персоналом. Возможно, так образовалась раковина, в которой он замкнулся, держа людей на расстоянии. Надо с этим что-то делать.
Выходя, он чуть не наткнулся на блондиночку, которая, увидев его, издала слабый вопль ужаса и принялась лепетать извинения,
— Извините, я опоздала. Я проспала, пропустила поезд…
— Не ко мне. Объясните все мисс Ропер. Она занимается офисом, — сказал Джеймс, решительно проходя мимо, но ласково улыбаясь, отчего девушка пришла в еще больший ужас.
Барни ожидал, как было велено. На заднем сиденье машины лежал огромный букет весенних цветов: золотистые нарциссы на длинных стеблях, розовые и белые тюльпаны, фиолетовые и бело-желтые фрезии. Запахи ошеломляли в тесном пространстве машины. Не будь он столь подавлен, цветы помогли бы ему почувствовать вкус к жизни.
— Надеюсь, это то, что вы хотели, — сказал Барни, с надеждой заглядывая ему в глаза.
Джеймс заставил себя улыбнуться и кивнул.
— Чудно. Спасибо, Барни. Уверен, они ей понравятся. Не знаю, как долго я пробуду в больнице, так что ты можешь ехать домой, когда доставишь меня. Я возьму такси, когда освобожусь.
Движение на дорогах было оживленным, и до больницы добирались дольше, чем рассчитывал Джеймс. Часы показывали половину одиннадцатого, когда Барни подъехал ко входу в больницу, развернулся и открыл дверцу.
— Не могли бы вы передать наилучшие пожелания мадам? От меня и Инид. Мы надеемся, что она скоро поправится, и очень хотим побыстрее увидеть ее снова.
Джеймс кивнул.
— Да, я скажу ей. — Он понял: они ожидают, что Джеймс скоро перевезет мать домой. Впервые увидев ее в «Кедрах», Джеймс мог бы поклясться, что о такой возможности не может быть и речи. Как быстро все меняется, как быстро он привыкает к идеям, которые недавно считал совершенно неприемлемыми.
Нет, он все еще не знает, сможет ли простить ее, забыть прошлое настолько, чтобы перевезти ее домой и жить вместе. Еще нет. Он не примет опрометчивого решения. Слишком он пуганая ворона, чтобы садиться на первый попавшийся куст. И в любом случае он никогда больше с Пейшенс не встретится. Он вспыхнул при этой мысли. Неужели для него собственные желания важнее счастья матери?
Прежде он бы непременно вспомнил, что именно так и поступила с ним мать, значит, она сама это заслужила.
Сердечный приступ изменил все за один вечер. Сегодня он думал совершенно по-другому. Теперь он срочно должен решить, что делать с матерью. Конечно, она может сказать, что хочет остаться с Пейшенс. В конце концов, там живут ее друзья. Дом полон людей ее возраста, не говоря уже о детях и животных. Кто не предпочтет этот очаг его пустому, безмолвному дому? Но он должен предоставить выбор ей, пригласить ее.
Придя в палату к матери, он застал ее спящей. Руки лежали поверх белого полотняного покрывала, а трубки, которыми она была подсоединена к различным приборам, придавали ей вид инопланетянки.
Медсестра позволила ему постоять у кровати, забрала у него цветы, расставила их в несколько ваз и кивнула на дверь, приложив палец к губам. Джеймс послушно удалился на цыпочках, морщась от громкого скрипа своих кожаных подошв.
— Можете подождать в коридоре, если хотите. Возможно, она скоро проснется. Она лишь дремлет. Состояние удовлетворительное. Ей нужен только отдых. Я позову, если она проснется. Или приходите после обеда.
— Она поправится? — хрипловато спросил он. — Я имею в виду, насколько серьезен был приступ?
— Очевидно, достаточно серьезен для госпитализации, а это значит, что ей придется изменить образ жизни. Специалист даст ей подробные объяснения.
— Могу я с ним увидеться?
— Сейчас его нет. Вы можете увидеть его после пятичасового обхода.
— Пять часов? Хорошо, я вернусь к этому времени. Если я понадоблюсь, вот мои телефоны. — Он написал номера на листке бумаги и подал его сестре, но не ушел из больницы, а присел на стул в коридоре.
Его знобило. Наверное, он был в шоке, увидев мать на этой белой кровати — маленькую, бледную. Она выглядела такой старой и больной. Неужели она умрет, несмотря на то, что сказала сестра?
Джеймс был так расстроен, что о деловых встречах не приходилось и думать. Он позвонил в офис со своего сотового телефона и велел мисс Ропер отменить все послеобеденные встречи.
— Да, сэр. Я сделаю это немедленно, — сказала она и спросила: — Как ваша мать?
— Она спит. Сестра говорит, что все будет хорошо, но… — Он запнулся и сглотнул.
— Но что? — переспросила мисс Ропер.
— Но мне показалось, что она выглядит ужасно. Я все расскажу, когда увидимся, мисс Ропер.
Он отключил телефон, чувствуя себя очень странно. Голова кружилась, и мысли путались. Он боялся потерять сознание и опустил голову на колени, ожидая, когда пройдет недомогание.
— Джеймс? Что с вами? Она не… — В голосе Пейшенс звучала тревога.
Он выпрямился слишком быстро, и голова закружилась, будто сунутая в стиральную машину.
На девушку больно было смотреть. Огненные волосы обрамляли невероятно бледное лицо. Зрачки огромных потемневших зеленовато-карих глаз превратились в болезненные точки. Он прикрыл глаза. Сердце бешено колотилось.