(Не) мой ребенок
Шрифт:
Я еще ни разу не видел, чтобы ее глаза увеличивались до таких размеров. Блюдца, а не глаза.
— Аборт? — охает она и тут же выдает: — Я не хочу делать аборт!
Все-таки мотаю головой из стороны в сторону, силясь привести мысли в порядок. Из-за чего тогда вообще весь сыр-бор?
— Но вы же только что сказали, что не хотите рожать мне ребенка. Или я не так понял?
— Я не хочу делать аборт, это да. Но и рожать вам не буду. Я оставлю его себе! — вдруг заявляет она.
Стою, как говорится, обтекаю.
— Э-э…
— Я же говорю, ваша жена не хочет ребенка! — принимается пояснять свою мысль Мирослава. — Она четко дала мне это понять… А вам он попросту не нужен, вы его даже не собираетесь любить. Оставьте его мне, а? Я буду любить… Я хорошо его воспитаю!
— Да как у вас язык повернулся такое ляпнуть? — уже не на шутку зверею.
— Вашей Анжеле ребенок не нужен! — продолжает возмущаться Мирослава.
Снова складываю руки на груди:
— А вот это уже вообще не играет никакой роли. Анжела будет делать так, как ей велю я…
— Велю, обеспечу, проконтролирую… И где тут любовь, Глеб Викторович? Я хотела родить ребенка любящей семье, а вы…
— Да боже мой, вы о чем вообще, Мирослава? Что за глупости? У меня нормальная семья…
Однако она будто не слышит меня, совершенно не успокаивается, продолжает молоть чушь:
— В нормальной семье люди друг друга любят, проводят вместе вечера, выходные, отпуск. Заботятся о чувствах ближнего, общаются, потому что им интересно, слушают, помогают. И все это не потому, что кто-то зарабатывает, а кто-то нет, а из искренних чувств, из желания угодить, порадовать… Я такую семью хотела для этого ребенка! А не ваше вот это вот «обеспечу достойный уход»…
— Вы где такие семьи видели? — спрашиваю ее с недоуменным выражением лица.
Она вдруг затыкается, смотрит на меня своими огромными глазищами. Наконец выдает:
— Ну где-то же они должны быть. Бывают же счастливые семьи, так?
Ага, в стране розовых пони и единорогов. Ах да, еще забыл про радугу, на конце которой лепреконы держат горшки с золотом.
Наконец мне надоедает перед ней расшаркиваться, говорю как есть:
— Мирослава, вы меня извините, но ваши речи кажутся мне верхом лицемерия…
— Почему? — округляет глаза она.
Наступаю на нее, подхожу почти вплотную и говорю резким тоном:
— Вы сдали первого ребенка на воспитание родителей мужа, с которым сразу развелись. Как-то не тянете вы на мать года. А сейчас вы что делаете? Как я это вижу — попросту пытаетесь выудить у меня побольше денег! Еще какая-то кукушка будет учить меня жизни…
Пропускаю момент, когда ее ладонь летит к моему лицу.
— О-о… — невольно выдаю, когда она отвешивает мне оплеуху.
К слову, удар у нее слабоват, мне есть с чем сравнить, я за детство и юность получил великое множество пощечин и затрещин. Но сам факт! Какова нахалка. И во взгляде ни капли вины, одно сплошное негодование.
—
До меня не сразу доходит смысл первой фразы. А когда доходит, еще сильнее бешусь.
— Где же ваш первенец? Куда вы его спрятали? В сумочку? Совершенно очевидно, что вы его отдали… — и только в эту секунду до меня доходит, отчего она так напугалась собственных слов. — У вас вообще есть ребенок, Мирослава?
Она молчит. Даже не отнимает ладони от лица.
— Паспорт покажи! — требую с нажимом, даже не замечаю, что перехожу на «ты».
Я видел ее паспорт, точнее его копию. А еще черно-белую копию свидетельства о рождении ее чада. Или это… Могла это быть подделка? Да ну, нет, не может такого быть! Кто станет таким заниматься, да и зачем? Кроме того, Мирослава совершенно не походит на впервые забеременевшую — сколько с ней общался, она мне чуть ли не наизусть выдавала, что нужно есть на каком сроке беременности и какие части тела сейчас формируются у ребенка. Откуда знала? В принципе, чисто теоретически, конечно, могла начитаться в интернете…
Все-таки зря я обратился в ту клинику! ЭКО и все остальные процедуры там стоили в разы дороже, а репутация не так чтобы ух. И на это есть свои причины. Но мне нужна была такая организация, где согласились бы на мои условия, ведь я хотел строго мальчика, причем мне требовалась яйцеклетка от суррогатной матери. Такого в обычном месте не предложат, специально выискивал клинику с подмоченной репутацией, чтобы было проще и дешевле договориться. Возможно, надурили там не только Мирославу, но и меня?
— Я… — пыхтит она и начинает пятиться.
Вижу на диване ее сумку, молча тянусь к ней.
Мирослава даже не пытается меня остановить. Она в тихом ужасе смотрит на то, как я достаю ее паспорт, как открываю графу «дети».
Там пусто.
Стою и некоторое время пялюсь на пустую графу.
— Зачем ты меня обманула? — спрашиваю ее, строго прищурившись.
— Я… эм-м… Мне объяснили, что иначе суррогатной мамой не стать… Но я тогда и не предполагала, как тяжело будет… не думала… Я не отдам его вам! Не смогу!
Кладу ее паспорт на диван, тяжело вздыхаю, смотрю на испуганную девчонку и решительно не понимаю, что мне со всем этим делать.
Неужели она чувствует, что ребенок ее? Такое вообще возможно?
Буравлю Мирославу взглядом и соображаю, что имею в сухом остатке.
Молодая девчонка впервые беременна, причем от меня, и не хочет отдавать свое чадо. Оно логично в принципе. Оно понятно.
Но ребенок ведь и мой тоже.
Будь это кто угодно, кроме Мирославы, я бы, наверное, заставил отдать. Закрыл бы ее дома вплоть до родов, а потом отправил куда подальше, получив свое. И совесть бы не мучила, потому что нет ее у меня.