Не обижайте Здыхлика
Шрифт:
Сначала идет кино как кино. Ходят какие-то тетьки, дядьки. Только ни фига не понятно, потому что всё по-нерусски. А потом как-то раз – и прямо безо всякого перехода все начинают это самое. Ага, вот как это бывает! А он, Юджин, думал, надо просто… А тут вон чего…
А потом еще другие люди приходят, и туда же. Елки зеленые! Как это у них запросто. Приди вот так к одноклассницам в гости – ага, так они тебе и разделись.
Наверное, просто надо быть взрослым, думает Юджин.
Он судорожно вздыхает, говорит вслух: «Вот ведь
И вдруг к своему ужасу понимает, что он в комнате не один.
– А-га! – ехидно тянет мерзкая Наташка, когда он резко оборачивается. – Попался!
Сзади Наташки, страдальчески сморщив лоб, стоит Муля, красная, как июльский помидор.
Часы, которые проходят до возвращения родителей, становятся самыми плохими в Юджиновой жизни.
Сначала Наташка просто дразнит его, расписывая в красках, что будет, когда она всё-всё расскажет маме и папе. Юджин огрызается. Надолго закрывается в ванной. Выходит на улицу, где мальчишки вовсю режутся в снежки, подключается к игре – но всё время позорно мажет, потому что в мозгах у него тоненько пиликает Наташкино «Расскажу! А вот расскажу!»
Потом, когда он, весь в снегу, возвращается домой, становится еще хуже – его начинают шантажировать. Нет, Муля – та вообще не высовывается из комнаты, сидит, уткнувшись в книжку, глаз на Юджина не поднимает, и, как всегда, непонятно, что у нее на уме. А эта мелкая – и в кого она только такая выросла? – ставит условие за условием. Юджин жарит ей котлеты, дает поиграть свою готовальню, дарит микроскоп. Чинит браслет. Рисует принцессу и замок для нее. Разрешает раскрасить себя мамиными тенями и целый час ходит не отмывшись. Обещает сводить назавтра на взрослую дискотеку и даже танцевать с ней («И Мулю, конечно, возьмем, да?»). И все равно ему страшно. Потому что умная сестричка ему пока что ничего не обещала.
Потом Наташка вытаскивает в зал смущенную упирающуюся Мулю и требует, чтобы Юджин включил им кино. Юджин, стиснув зубы, ставит им «Красивую женщину» и идет в комнату. «Нет, ты давай тоже посмотришь, нам так интереснее!» Юджин смотрит «Красивую женщину».
Потом они смотрят бесконечную серию мультфильмов про кота и мышонка. «Вот и я как тот кот, – думает Юджин. – А Наташка – как эта злобная мышь. Достала меня совсем».
Потом обе отказываются ложиться спать, хотя уже пора. То есть отказывается Наташка, а Муля только смотрит жалобно и молчит.
«Давай еще что-нибудь смотреть!»
Юджин, сжимая зубы, смотрит на младшую сестру. «Эй ты, глупая пигалица, – говорит он про себя страшным голосом. – Я знаешь кто? Киборг-убийца! Иди немедленно спать, а то я вырву твое сердце!»
И тут случается вот что.
Наташка неожиданно начинает плакать.
Вообще-то с ней бывает. У нее нервы. Она когда маленькая была, вообще во сне ходила.
Но тут Юджин почему-то пугается.
– Ты чего? – говорит он растерянно.
Но Наташка не отвечает.
Юджин выжидает минут пятнадцать, потом заходит к девчонкам.
Обе переоделись в ночные сорочки и сидят на кровати.
– Жень, достанешь мне раскладушку? – смиренно спрашивает Муля.
Наташка явно уже доплакала и только тихо всхлипывает.
Юджин, тихо офигевая, приносит Муле раскладушку, раскладывает и идет за бельем.
Это что такое было, думает Юджин. По всем правилам эта гадкая пигалица должна меня теперь пугать до морковкина заговенья. Не полагалось ей меня слушаться. А рыдала чего? Фильмов пересмотрела? Точно, мама говорит, ей много телевизора нельзя.
А может, это я ее напугал? И заставил спать идти?
Тогда как получается – и Санька тоже я заставил видик мне дать? Он ведь не хотел.
Я что же – сам киборг-убийца?
Да ну, глупости.
А если нет? Как тут проверишь?
Как-как…
Юджин с постельным бельем в руках заходит в комнату. Молча стелет простыню на раскладушку, помогает Муле натянуть пододеяльник. Хмурится, пристально смотрит на Наташку. Та вздрагивает.
«Я киборг-убийца, – мысленно произносит Юджин. – Иди на балкон и там покукарекай. Три раза!»
Ничего не происходит. Наташка хлопает заплаканными глазами, Муля надевает на подушку наволочку.
«Ну вот, – вздыхает про себя Юджин. – Конечно, чушь собачья. Эх я, тоже, видно, фильмов пересмотрел. Взрослый человек, а напридумывал себе ерунды. Детский сад, младшая группа».
Он уходит на кухню и ставит чайник, раздумывая, куда бы спрятать злополучную кассету без наклейки. И тут же слышит Мулин крик:
– Наташа, ты что? Что ты делаешь?
Юджин бежит на крик.
В зале морозно дует по ногам – открыт балкон. А на балконе, в одной ночной сорочке, босиком, стоит его сестра.
– Куда! – Юджин кидается к ней. – Простынешь!
– Кукареку! – отчаянно кричит Наташка. – Кукареку! Ку-ка-ре-ку!
Юджин хватает сестру, вносит в зал, сажает на диван. Садится рядом, обнимает за плечи. Наташка трясется, стучит зубами. Маленькая, жалкая, несчастная.
– Муля, балкон закрой, – просит Юджин. – И можешь чаю ей сделать?
Пока Муля возится на кухне, Юджин, гладя Наташку по голове, тихонько просит:
– Слушай, ты не говори родителям про… сама знаешь что.
Наташка вдруг дергается, вырывается и шипит:
– А вот расскажу! С чего это мне не рассказать? А если не хочешь, чтобы я рассказала, вот что ты мне сделай. Ты мне…
– Ну тогда прости, – перебивает ее Юджин.
И, глядя ей в глаза, отчетливо проговаривает про себя: «Прости меня, Наташка, но я, киборг-убийца, запрещаю тебе на меня ябедничать, поняла?»
Наташка громко икает.
– Я спать пойду, – заявляет она. – Я что-то так устала…
И, не дожидаясь Мулиного чая, уходит в комнату.