Не обожгись цветком папоротника
Шрифт:
Во двор въехали, когда жаркое солнце повернуло к закату. Ворота открылись со страшным скрипом, заставляя Ивара поморщиться. Надо первым делом их смазать. Три недели его не было дома, и уже непорядок. Но страшный скрип не потревожил обитателей. Ивар и Тиша осмотрели двор.
Баушка и Айка лежали под яблоней на старой медвежьей шубе, памятка о деде охотнике осталась, и спали самым безмятежным образом. Тёмные тени от листьев трепетали на лицах, ветерок вытеснял летний зной из-под яблони, словом, глядя на них, Ивар подумал, что старым не так уж и
— Добрый день в хату. Встречайте нежданных-негаданных гостей, — весело прервал тишину Ивар.
Баушка открыла глаза, долго непонимающе лупала ими. Потом суетливо поднялась.
— Как же, как же, нежданных-негаданных. Очень даже рады мы с Айкой вам. Чичас на стол соберу, — и баушка торопливо пошла выполнять обязанности хозяйки.
Ивар внимательно посмотрел вслед. Что-то баушка вроде как прихрамывает. Не заболела ли часом?
— Эй, Айка, ну как дела? — подхватил он на руки проснувшегося сына.
— Ба… ба… — Айка показывал пальцем вверх, в сторону крыши и что-то старался рассказать.
— Что баба? Вон твоя баба, — Ивар указал в нужном направлении. Но Айка по-прежнему что-то рассказывал своё.
— У-у-у баба… бух, — круглые глаза его выражали эмоции, которые не могла выразить речь.
— Баушка, что это Айка рассказывает?
— Да приснилось, небось, что, — донёсся равнодушный голос от стола.
— Приснилось, сынок? А я тебе занятную игрушку привёз. Ну-ка погляди, — Ивар поискал за поясом выструганного из дерева конька, протянул сыну. — Мы его покрасим, будет рыжий конь…
Тиша уже облазила сараи, проведала их обитателей, побежала помогать баушке. И, только тогда, когда стол был заставлен котелками и кувшинами, когда все не торопясь поели, делясь новостями с разных сторон разобщённого семейства, когда вновь со стола всё прибрали и перемытые ложки опять лежали на своём месте, Тиша рванула за ворота.
79
Хыля лежала на полу и тихо стонала. Тиша оторопела. Такого ужаса она не ожидала. Бросилась к подруге.
— Хыля! Хылечка, — заплакала Тиша, — что с тобой? Вставай! — затрясла она подружку, пытаясь привести её в чувство.
— Тиша! Не трогай меня. Сейчас пройдёт. Не тряси, — попросила Хыля.
Услышав этот голос, пусть слабый, но вполне разумный, Тише стало легче. Она села рядом на пол и стала ждать.
— Не бойся, — в голосе Хыли не было сил, она говорила, не отрывая щеки от пола. — У меня так бывает. Это всё козявки, — Хыля усмехнулась.
— Какие козявки?
— Козявки? Хорошие козявки. Я думала, что они грызут мои ноги. А, оказывается, они грызут дорожки в ногах.
Тиша ничего не понимала.
— Дорожки в ногах?
— Да, дорожки… по которым силы
Не скоро Хыля пришла в себя настолько, что смогла сесть, прислонившись спиной к стене. Глядя на подружку, Тиша почувствовала, что в её сердце словно улёгся тяжёлый камень. Ох, не зря она места себе не находила. Хыля выглядела грязной, волосы спутались, одежда не стирана.
— Хорошо, что ты пришла. Помоги мне. Бабушка голодная. А я с утра с козявками воюю.
— Да с какими козявками?
— Потом расскажу. Бабушку надо покормить. Скотина голодная. Сейчас и я соберусь с силами, начну управляться.
— Сиди, — почти зло сказала Тиша. Сама никакая, а думает о бабушке и скотине. Но тут же упрекнула себя за такую несправедливость. А кто, кроме Хыли, о них подумает? Они сами зависят от неё.
Она схватила вёдра и побежала на колодец. По дороге слёзы ручьями текли из глаз. Она так надеялась неизвестно на что. А тут полная катастрофа. Хыля умрёт. Не живут люди на свете с такими болезнями. Ничего у них не получится.
Вернувшись с водой, Тиша принялась за работу: растопила печь, сварила кашу, покормила бабушку. Хыля тоже кое-как возилась по хозяйству.
— Пошли на речку, — позвала Тиша. — Ты вымоешься. Мы постираем одежду.
Хыля вздохнула. Сил не было. Хотелось лечь и лежать. Но она видела, насколько расстроена Тиша, и пересилила себя.
На реке чистая Хыля в одной рубахе лежала на траве. Тиша сидела рядом и слушала. Мокрое, выстиранное бельё висело на ветках ближайших кустов, сохло.
— …Я не знаю, козявки это или нет. Я их не видела. Мне просто так представляется. Я сначала их ненавидела, а потом поняла, что они мои друзья.
Тиша хмуро смотрела на подружку и молчала. Хылино лицо вдруг расцвело в лучезарной улыбке. Бледная, худая, но глаз не оторвать, до чего же хороша.
— Потому что… — Хыля сделала паузу, — вот где они были, — она указала ладонью на верхнюю часть бедра, — а теперь они здесь, — ладонь опустилась чуть ниже.
Тиша по-прежнему ничего не понимала.
— И вот отсюда и досюда они прогрызли дорожки. Там, внутри ноги. И по этим дорожкам пришла жизненная сила. Я здесь чувствую ноги, — торжественно закончила она.
Тиша тут только поняла. Она смотрела на Хылю и верила, и не верила.
— Чувствуешь?
— Да, здесь они стали живыми! — Хыля рассмеялась счастливым смехом.
— Так вытащила тётка иголку?
— Вытащила. Правда, не тётка, а дядька. Она привела дядьку. Ой, ты не представляешь, какой он лекарь! Свет ещё не видел такого лекаря! А сам будто хмурый, неласковый. Но это не так. Такой хороший человек! И с тех пор козявки, если это, конечно, козявки, взялись за дело. Почти каждый день грызут. Иногда ночью. Я страх, как боюсь, что когда-нибудь они не появятся. Сначала думала, что терпеть невозможно, а теперь как их долго нет, сама уж не своя. Тётенька оставила травку, чтобы я заваривала, когда больно будет. А я что-то боюсь пить заварку, вдруг травка их прогонит?