Не он
Шрифт:
Все кажется нереальным, придуманным, иллюзорным. Даже с закрытыми глазами я вижу нас со стороны. Дек похож на голодного коршуна, склонившегося над пойманной добычей, но вместо того, чтобы наброситься на меня — он играет…
— Как ты это сделал… Со мной? — вырываясь из гипнотического плена, шепчу я и слышу глубокий вдох, чувствую на своих губах, в своих волосах и внутри, в собственных легких.
— Мы все прошли через ад, — звучит его ровный умиротворяющий голос. — Он разный для каждого, но шрамы — они видны невооружённым взглядом. Я вижу то, что многие пытаются скрыть.
— Ты
— Моя мать не верила в магию, я не верил в магию, и даже магия не верила в нас, — с абсолютно серьезным видом вещает он полную дичь. — Ты можешь называть меня кем угодно и все равно не попадешь в правильное определение. Не всему есть научное объяснение, Эль, хотя моя мать искала, очень долго искала объяснения своим необычным способностям, хотела разобраться в том, почему видит то, что для других остается закрытым.
— Безумие у тебя в роду. Неудивительно, что ты загремел в психушку.
— Корнелия Перриш была ученым, Эль.
— Одно не исключает другого, Декс. Среди ученых нарушения психики не редкость. Что такого в книге, что передала мне Эм? — мой мозг постепенно возвращается к стабильному функционированию.
— Ее подарила мне моя мать на двенадцатый день рождения.
— Странный выбор подарка для ребенка, — распахиваю глаза и тут же тону в зеркальных лабиринтах серых глаз.
— Тогда она впервые заговорила о моем отце. Корнелия сказала, что он увлекался ботаникой, и эта мысль осела во мне. Все началось с этой книги, Эль. Подавляющее большинство происходящих в нашей жизни событий запрограммированы ещё в годы формирования личности. Люди сколько угодно могут кичиться своей независимостью и свободомыслием, но в той или иной мере все они — управляемые марионетки. Чтобы научиться дергать, нужно всего лишь нащупать нить и потянуть.
— Значит ты тот, кто умеет правильно натягивать? — иронизирую я. Выражение мужского лица остаётся непроницаемым и закрытым, как, впрочем, и всегда.
— В нашем с тобой случае мне не пришлось ничего натягивать, парирует он. — Но основную мысль ты уловила.
Интимные нотки в хрипловатом голосе заставляют меня вспыхнуть, воскрешая в памяти самые жаркие мгновения. Мои щеки горят, тело становится ватным и податливым. У меня нет оружия против губительного влечения к этому мужчине.
— У нас не было секса в Святой Агате, — выпаливаю я. Декс склоняет голову набок, и на его чувственных губах расцветает улыбка. Живая, обжигающая, редкая.
— Поговорим о сексе? — задаёт он мне тот же вопрос, что и на крыше, когда мы курили марихуану.
— Хочу понять, почему твои прикосновения показались мне знакомыми.
— Может, потому что ты много раз представляла, как это будет, — отвечает Перриш, и его свободная ладонь опускается на мою талию. Я вздрагиваю, словно от разряда тока, и жадно втягиваю раскаленный воздух. — Даже забытые фантазии имеют свойство запечатываться в подсознании и вырываться оттуда в нужный момент.
— А что насчёт твоих фантазий? — спрашиваю, шумно дыша.
— Ты провела в моей постели немало часов, чтобы сделать определённые выводы, — мужская ладонь перемещается на мой инстинктивно втянувшийся живот, пальцы
— Почему игры с дыханием?
— Знаешь, какой самый большой страх формируется у ребёнка, запертого в комнате и живущего от одного посещения матери до другого? — неожиданно задает вопрос Перриш, и меня пронзает горечь от осознания, что сейчас он говорит о себе.
— Остаться одному?
— Я и так был один большую часть времени.
— Умереть от голода, если вдруг мать однажды не придёт?
— Я как-то не думал об этом, Эль, — легко качает он головой, и меня затапливает печалью и состраданием. — Я боялся, что однажды закончится кислород, — продолжает он непринужденным тоном, создавая ложное ощущение, что озвученное откровение давно не ранит. — Вселенная исчезает, когда мы закрываем глаза, так говорила моя мать. Но это не так. Вселенная исчезает, когда мы перестаём дышать. Потеря контроля — вот мой главный страх, Эль. Потеря контроля над каждой сферой моего существования. Секс тоже входит в эту сферу. Я чувствую, что абсолютно владею тобой полностью только в те моменты, когда твоя жизнь полностью в моих руках.
Я отвожу взгляд, осознавая, что разговор перешел в очень опасную для меня зону. Парадоксально, что вместо страха и желания бежать подальше от этого безумного извращенца, я ощущаю острое возбуждение.
— И что будет дальше? — сглотнув скопившуюся слюну, спрашиваю я.
— Ты можешь остаться и принять мои условия, — властные пальцы лениво поглаживают мои скулы, продолжая запускать огненных мотыльков во все части моего тела. — Не навсегда, на какой-то период… — брови Перриша сходятся на переносице, создавая впечатление, что прямо сейчас он мучительно размышляет над последней фразой.
— Есть другой вариант?
— Я не железный дровосек, и у меня есть сердце, — цитирует он мои же слова, которые ни хрена не объясняют и не отвечают ни на один вопрос.
— Что это значит? — бросаю со злостью, которая удивительным образом срывает с меня его чары.
— Если ты уйдешь из этого дома сегодня, то завтра покинешь Штаты очень богатой женщиной, — сузив глаза, отвечает Перриш, и я буквально закипаю от гнева.
— Но это мой дом!
— Ошибаешься, Эль, — опровергает чертов кукловод. — Это мой дом, и здесь действуют только мои регламенты. Я предоставлю тебе возможность ознакомиться с инструкцией.
— Да ты издеваешься, твою мать! — не веря собственным ушам, я с негодованием смотрю в самодовольную бесстрастную физиономию.
— Я дам тебе выбор, Эль. Настоящий выбор, а не фикцию, когда положительное решение уже предрешено.
О боже, какая щедрость. Даже ад расплавился от его гребаной доброты.
— У меня есть время подумать?
— До конца собрания, — милостиво заявляет сукин сын.
— Хорошо, — коротко киваю я. Коротко, но далеко не кротко. У меня есть еще один вопрос, прежде чем я пойму, с кем имею дело. — Что было в таблетках, Дек? В тех, что ты вынуждал меня принимать.