Не пером, но пулеметом

Брейтенбах Брейтен

не вопил ли Спаситель на кресте

но над лицом вьется первая муха

и помпон на берете охранника за окном

качается в воздухе как цветок

на стенах кровь

и сердце человечье замирает в груди

от страха что эта радость может кончиться

и вбирает мельчайшие крупицы тишины и промедления

словно собирает завтрак в дорогу для неуклюжего старика

который как в камере скрючился в собственном теле

арестованный утверждает

Ли

Шань-инь советовал не верить дождевым жалобам:

"никогда не открывай своего сердца весенни цветам,

ибо мера любви суть мера праха"

я надеюсь ты сможешь узнать мои серые кости

в мертвом огне земли

а я - я отправляюсь странствовать

облеченный плотью буду лежать на верхней палубе

всем телом буду чувствовать корабельную качку

канаты дремлют свернувшись в тени

мачта будет выписывать в небе восьмерки

море будет волноваться море будет пахнуть морем

море будет полно дельфинов

чайки стаями будут скользить над сердцем

солнце будет при звуках человеческой речи

пронзать и жечь каждое волокно в деревянной каюте

а я - я отправляюсь путешествовать

арестованный признает

когда твои мечты стерты в порошок

и ты далеко от ближних своих выжидаешь во мраке

как корабельная сосна болезненно ждет языка пламени

и белый ветер жалуется в роще

чтобы утро понедельника как калека по-вороньи

присело на корточки у губ океана

ибо ты готов

трепеща и дрожа

откармливать червей и муравьев

и давать свидетельские показания глубоко в земле

я могу свидетельствовать

я могу описать цвета изнутри

стены черные сопли золотые

гной и кровь суть мед и сок смородины

которую на бастионах клюют птицы

я стою на кирпичах перед моим ближним

я есмь статуя Свободы

и прикосновение электродов

легко вырывает крик из моей глотки во мраке

я пишу лозунги кровавой мочой

на полу и на собственной коже

я не сплю

я задушен намыленными канатами собственных кишок

ломающих мой хребет

меня убили в вечерней газете

я лечу с десятого этажа неба

к людям на мостовую

и ты мясник

ты что уполномочен безопасностью государства

о чем ты думаешь когда ночь выставляет напоказ свой скелет

и первый захлебывающийся крик арестанта

сжимается

как новорожденный

залитый родовыми водами?

готов ли ты быть спокойным перед лужами крови

когда людей бьет озноб

и они обреченно дышат гибелью

в твоих руках?

застревает

ли сердце жестким комком в глотке

когда ты прикасаешься к холодеющим конечностям

той же ладонью которой гладишь грудь жены?

ответь мясник

может ли акушерство которое ты

творишь во имя моего дальнейшего существования

может ли оно стать для меня очевидным

и на моем родном языке?

арестованный сказал

я не хочу умирать взаперти

я хочу быть просто повешенным в пустыне снаружи

чтобы сердце мое вернулось в холод рассвета

где горы как мухи облепили горизонт

где песок горит серебряными язычками

где луна падает гнилым обломком корабля

в голубую дымку

ответь мне теперь мясник

прежде чем ремесло твое стало твоим проклятием

прежде чем ты будешь поставлен

у пасти могилы

прежде чем тебе дадут последнее слово

перед воскресшими арестантами Африки

ЗАПАЛ

когда ты думаешь о родине,

ты видишь

судейские косички и очки; старую собаку;

утонувшую в реке лошадь; огнедышащую гору;

кусочек постели между беззубыми стариками;

темные фикусы и песок; тропинку, тополя,

дом, облака, небеса;

тростник; телефон;

все это ты видишь

когда думаешь о родине,

ты видишь также

"мы должны быть сильными";

нутро падали, полное мух и каверн;

гору - скотобойню из стен;

кулаки военных торчат, как знамена,

над тысячью холмов Наталя;

спящих в дерьме арестантов; ты видишь

шахты, изрыгивающие толпы рабов; вечерний дождь,

потрескивающий, как искры в вышине;

в тростниках гниет скелет карлика

когда ты думаешь о родине,

происходит эвакуация всех мыслей;

если нет дождя, ты оставляешь окна открытыми,

ты видишь, что звезды суть стрелы в ничто;

слышишь ли тогда еле слышное?

"мы народ, мы черные, но мы не спим.

мы прислушиваемся в темноте, как хищники жрут на деревьях.

мы прислушиваемся к своей силе, о которой они не могут знать.

мы прислушиваемся к сердцу своего дыхания.

мы слышим солнце, трепещущее за ночными камышами. Мы ждем,

когда обжоры, отяжелев, посыплются с веток

мы узнаем их по плодам их

или научим свиней лазить по деревьям"

x x x

как не спалось нам здесь на полу среди сквозняков

запах пламени и скипидара

холсты белоснежны ибо глаза пусты

странность ночи

и луна как улыбка где-то снаружи