Не пей, Иванушка! Козленочком станешь! (Разговор о революциях)
Шрифт:
А представь себе – в стране происходит революция. Со своих постов летят президент, премьер-министр, правящая партия, губернаторы… А так же – тысячи начальников попроще. От глав милиции, до глав санэпидемстанций. Ясное дело – пока эти люди правили, огромная часть криминального мира была «завязана» именно на них. А теперь приходят новые люди, на них «завязаны» свои криминальники. Они говорят старым – подвиньтесь, мол. Те или двигаются, или начинается большой-большой ба-бах! Криминальные войны, «терки-разборки», кровь на улицах, кровь в подъездах, расстрелянные из автоматов машины!.. А сколько погибнет простых прохожих, оказавшихся не в то время и не в том месте, и попавших
А ведь падение СССР – это было не самое крупное падение страны в истории. Скажем, после революции 1917 года Российская империя была повержена сильнее. Страна рассыпалась в прах, в дым, в мелкую каменную крошку.
И вот, что пишет о жизни криминального мира уже упомянутый Александр Казачинский.
Место действия – Одесса и ее окрестности. Время действия – сразу после окончания гражданской войны, двадцатые годы двадцатого века.
«Как при отливе, когда океанские воды уходят и на обнажившемся дне остаются мутные лужицы с застрявшей в них мелкой рыбешкой, тиной и водяными блохами, в степных просторах Одесщины, едва схлынули волны гражданской войны, осела «кукурузная армия» — пестрая смесь из остатков разбитых банд, политических и уголовных головорезов, конокрадов и контрабандистов.
«Кукурузной» эта армия называлась потому, что убежищем ее на Одесщине, лишенной лесов, были кукурузные заросли. Днем бандиты сидели в кукурузе, а ночью выходили на шляхи. Одно время было так: днем в уезде одна власть, ночью — другая.
Три месяца назад из Одесщины ушли белые, на этот раз навсегда; до них ушли петлюровцы, махновцы, французы, англичане, греки, поляки, австрийцы, немцы, галичане.
Но еще носился по уезду на красном мотоциклете «Индиан» организатор кулацких восстаний немец-колонист Шок; еще не был расстрелян гроза местечек Иоська Пожарник, обязанный кличкой столь прекрасным своим лошадям, что равных им можно найти лишь в пожарных командах; уныло резали своих соплеменников молдаване братья Мунтян; грабил богатых и бедных болгарин Ангелов, по прозвищу Безлапый; еще не был изловлен петлюровский последыш Заболотный, уходивший после каждого налета через Днестр к румынам; еще бродил на воле бандит в офицерском чине Сашка Червень, не оставлявший свидетелей.
В самой Одессе гимназистка седьмого класса Дуська Верцинская, известная под кличкой Дуська-Жарь, совершила за вечер восемнадцать налетов на одной Ришельевской улице и только по четной ее стороне. Самогонных аппаратов в деревнях было больше, чем сепараторов; спекулянты ездили по трактам шумными обозами; в кулацкой соломе притаились зеленые пулеметы «максимы», а сами кулаки, еще не вышибленные из своих гнезд, готовили месть и расправу.
В Одесском уезде жили бок о бок украинцы, молдаване, немцы, болгары, евреи, великороссы, греки, эстонцы, арнауты, караимы. Старообрядцы, субботники, молокане, баптисты, католики, лютеране, православные. Жили обособленно, отдельными селами, хуторами, колониями, не смешиваясь друг с другом, сохраняя родной язык, уклад, обычаи.
Были села, где жили сплошь хлебопашцы, и были села, где жили виноделы, огородники, гончары, шорники, брынзоделы, рыбаки, столяры, шинкари и даже села, где жили одни только музыканты, разъезжавшие по свадьбам и крестинам.
Были села, особенно поближе к Одессе и по Днестру, где жили бандиты.
Бандиты были из немцев и болгар, из евреев и молдаван, из украинцев и греков, из мирного и немногочисленного племени караимов. Были бандиты из баптистов. Вечерами они выходили на шляхи и в ночной темноте грабили и убивали, не разбираясь в национальности. И по утрам у дорог находили трупы немцев и болгар, евреев и молдаван, украинцев и караимов».
Жуткая картина, правда? Когда страна живет спокойно, такого не бывает. Подобная жуть может быть следствием лишь двух социальных бедствий – войн и революций.
10. Будешь смотреть в глаза тем, кого обидел.
Есть такой фильм – «Неуловимые мстители». Снят в СССР, в 1966 году, режиссером Эдмоном Кеосаяном.
Ты смотрел, читатель? Хороший фильм, хоть и старый. Действие происходит во время той Гражданской войны 1918-1924 годов, на территории, которая перестала быть Российской империей и еще не стала Советским Союзом.
Фильм начинается со сцены расстрела. Атаман Сидор Лютый расстреливает человека, по фамилии Шусь. Происходит это на глазах у множества людей. Среди зрителей двое детей, зовут их Данька Шусь и Ксанка Шусь. Они видят смерть своего отца, и с желания мести начинается их личная война.
Для данной книги нам интересна вот какая сцена. Спустя несколько дней после расстрела на деревенской ярмарке Сидор Лютый случайно сталкивается с Данькой. Атаман, конечно, знает, чей сын смотрит ему в глаза со страхом и ненавистью. И Сидору Лютому не по себе. Он пытается угостить Даниила квасом и произносит перед ним вот такую речь:
– Неужто ты думаешь, Шусёнок, что у Сидора Лютого душа не болит за каждого сироту-сиротинушку? Болит! Только время нынче такое – не обойтись нам без сирот. Ну, а ты знаешь, скольких моих дружков отец твой порубал? Не знаешь! То я знаю! Я бы его и мертвого в петлю сунул! Ух, и гад же был твой отец, Шусёнок!
После этих слов Данька Шусь выплескивает Сидору Лютому квас в лицо. А о том, что было дальше, мы говорить не будем – для данной книги это не имеет значения.
Видишь, читатель – что получается? Сидор Лютый в этом фильме персонаж, конечно, отрицательный, но у него тоже есть своя правда! Он не человека с улицы убил, нет! Он убил своего врага, на руках которого, быть может, не меньше крови, чем на руках самого Сидора. Сидор не жалеет о содеянном – к тому времени в России попривыкли убивать. Но вынести взгляд сына убитого врага Сидор Лютый не может!
Подумай, читатель – вот ты увлекся революционной риторикой, вот ринулся в революцию, как в омут. А революция переросла в гражданскую войну, как это частенько в истории и бывало. И вот ты защищаешь плоды революции – воюешь, стреляешь. Люди стреляют в тебя, ты стреляешь в людей… Не важно, как ты их называешь: контрреволюционеры, «красные», «белые», террористы, махновцы, петлюровцы, бандиты, сепаратисты, фашисты, жиды, троцкисты, анархисты… Много названий придумал человек, для того, чтобы не называть человеком того, кого он видит сквозь прицел оружия… Быть может, в мирной жизни вы не сталкивались никогда, но сейчас – по другую сторону баррикад, и это решает все. Они твои враги.
Да, враги, но ведь – люди, а не орки или терминаторы. У них есть близкие, есть дети. Вот ты застрелил врага. По твоему разумению он был сволочь последняя, и мир после его смерти стал лучше. Но для его детей он был просто папой. Просто папой, который по твоей милости больше никогда не придет домой, не обнимет их, не скажет ласкового слова.
И вот они, эти дети, смотрят тебе в глаза.
Сможешь ты это понести, читатель?!
Сможешь перед ними оправдаться?