Не плачь по мне, Аргентина

Бурцев Виктор

В Аргентину Курт прибыл уже состоявшимся борцом за счастье трудового народа. Он умел стрелять, делать оружие из подручных средств, владел навыками подрывного дела. И окончательно разочаровался в старушке Европе, где революционная лихорадка пошла на убыль. Вольке уже там ставил под сомнение террор как метод. Курт начал теперь штудировать теоретические труды революционеров с другой точки зрения. Аргентинские монтонерос привлекали его прежде всего тем, что революция тут была еще слишком молода, чтобы наделать ошибок и быть погребенной под собственными костями.

Курт

довольно быстро нашел контакт со своими аргентинскими товарищами. Быстро поднялся по карьерной лестнице, хоть и весьма условной, но все же существующей. Вошел в Комитет, который являлся своего рода согласительным органом разрозненных марксистских группировок. Того, что Вольке увидел, было достаточно, чтобы понять: в Аргентине построение нового общества идет по путям уже исхоженным, более того, так и норовит наступить на старые чужие грабли.

Традиционное недоверие к иностранцам мешало Курту в полной мере влиять на решения, принимаемые Комитетом. Однако со временем он закрепил свои позиции. Его поддержала группа «стариков», которые тоже были не в восторге от радикальных перемен.

Но в последние годы… В последние годы решения Комитета вызывали, мягко говоря, оторопь. Если не ужас.

Революция, как слепой горнолыжник, катилась по склону в пропасть. При полной поддержке Комитета и самого Курта Вольке. Решения о взрывах, терроре, политических убийствах принимались единогласно. Голосовали все. И сын немецких антифашистов в том числе.

Сообразив, что дело нечисто, Курт залег на дно, не сильно прячась; впрочем, на заседания Комитета он ходить перестал. Теперь Вольке сидел у себя в комнатенке, где были только книжные полки, стол, узкая кровать и пистолет. Курт никогда не окружал себя излишними удобствами. За это он презирал партийных бонз и ненавидел буржуа. Для того, чтобы спать, есть кровать. Для того, чтобы работать, – стол и множество книг. Для того, чтобы выжить, – пистолет.

Небольшая группа единомышленников давала ему возможность работать, обеспечивая покой и безопасность.

Собственно говоря, в общежитии таких группировок было несколько – от чисто криминальных до «идейных», поэтому, когда Антон вошел в здание, за ним тут же было установлено наблюдение.

Самым простым путем было обратиться к вахтеру, что Ракушкин и сделал. Сухонький старичок, сморщенный и смуглый, внимательно выслушал вопрос, порылся для вида в большой и распухшей книге жильцов и назвал адрес, для верности указав рукой нужное направление.

Антон поблагодарил и пошел в сторону лестницы, ни секунды не сомневаясь в том, что вахтер немедленно доложит кому следует о странном визитере.

На площадке второго этажа его перехватили.

– Вы к кому? – От стены отлепились двое патлатых, в заломленных набок беретах.

– Мне нужен Курт Вольке.

– Тут такой не живет, – ответил тот, что загораживал лестницу.

– А где он живет?

– Не знаем.

Антон вздохнул.

– Но вахтер сообщил мне другие сведения.

– Дядюшка Педро выжил из ума, – засмеялся второй патлатый. –

Он только думает, что он вахтер.

– Понятно. А, простите, могу я все-таки пройти туда… – Антон показал вверх.

– Нет. – Второй патлатый подошел ближе и демонстративно разгладил ворот рубахи Антона. – Нет.

– Но мне очень надо.

– Не надо. – Ладонь уперлась Антону в грудь.

Ракушкин пожал плечами. Прихватил руки парня захватом сверху и резко наклонился вперед. Патлатый вскрикнул, присел, спасаясь от жгучей боли в суставах, а пришлый уже выворачивал ему ладонь, заставляя согнуться чуть ли не до пола.

– Эй! – Тот, что стоял на лестнице, сделал ошибку. Вместо того чтобы поднять тревогу, он кинулся помогать товарищу. Но тот, как назло, споткнулся и упал ему под ноги.

Из образовавшейся свалки вынырнул Антон.

– Ребята, не дурите, – сказал он строго. – Я по делу…

И легко побежал по лестнице.

Следуя указаниям вахтера, Антон прошел по длинному коридору до самого конца, поднялся на третий этаж, снова прошел длинный коридор, теперь уже в обратном направлении, и спустился вниз, снова на второй.

Опять темный коридор.

Теперь ему навстречу кто-то шел. Звук шагов, приглушенный ковровой дорожкой, был едва слышен. В светлом проеме виднелся размытый силуэт.

Антон сбавил шаг, прищурился. Ему показалось, что в коридоре висит туман. Накурено? Но запаха не ощущалось.

Человек приближался, и Ракушкин ощутил неясную угрозу. Словно бы от неизвестной и крупной собаки, которую встречаешь на ночной улице, не ведая ее намерений.

Антон остановился.

Темная фигура становилась все ближе, ближе. Антон разглядел плащ и внезапно почувствовал запах дыма.

«Горит что-то? – растерянно подумал Ракушкин и окинул взглядом коридор. – Нет?..»

Его обдало волной воздуха. Антон невольно вздрогнул…

Шаги послышались уже за спиной.

Ракушкин резко обернулся. Фигура человека удалялась.

– Вот тебе раз… – сказал Антон. – Чертовщина…

На какой-то момент захотелось все бросить к такой-то матери и вернуться. Или отложить немца в сторону и заняться кем-нибудь другим. Или навестить Рауля в больнице. Однако Ракушкин представил, с каким лицом он пройдет мимо тех двух патлатых… Сделал шаг вперед. Другой. Третий. И отступило!

В коридоре действительно пахло. И Антон через несколько шагов понял чем. Он ускорил шаг, взбежал по последней лестнице вверх – и первым, на что он наткнулся, было тело мужчины, переодетого в женскую одежду, лежащее поперек прохода.

Игривый кружевной передник и ажурные чулочки, натянутые на волосатые ноги, были залиты кровью.

Антон замер, осмотрелся. Две пули в грудь. Умер сразу. Далее по коридору три двери. Все три распахнуты настежь. Из дальней высовывались неподвижные ноги в домашних тапочках. Антон осторожно переступил через труп и заглянул в ближнюю. Небольшая комнатушка, заваленная различным бельем, корсетами, чулками. В центре комнаты манекен с надетым на него кожаным плащом.