Не по чину
Шрифт:
Его вопли прервал вкрадчивый голос внезапно поднявшегося из-за стола в дальнем углу монаха, на которого до того и внимания никто не обращал.
— Ты, Никанор, сам отроков на заклад подбил, и сам при всех слово давал. Уговор ваш я слышал, в том и князю свидетельствовать стану. На княжьем суде и Бояша, и наставник сих отроков Арсений, ратник ратнинской сотни, свое слово скажут, и прочие не откажутся… — монах коротко оглянулся на посетителей. — И корчмарь свидетелем пойдет. С тебя, кстати, и убыток ему покрыть — стену-то заделать надобно. Так как, княжий суд подождем или сам полюбовно с отроками договоришься?
— Да я чего? Ты, Феофан, того… — резко
— Ничего, она у тебя не последняя, — усмехнулся монах и повернулся к уряднику. — Стало быть, так вас в вашей Академии учат? И слово, и дело? Славно!
Купцу слово не сдержать — проще утопиться: быстрее отмучаешься, и не так болезненно получится.
Мрачный и трезвый Никанор лично сопроводил пару подвод с проигранным закладом до подворья Никифора, договорился с хозяином о регулярности дальнейших поставок и ушел, не дожидаясь окончания разгрузки. Только морщился и отмахивался, когда ухмыляющиеся отроки провожали его до ворот с благодарностями за гостинцы.
Никеша поначалу посмеялся над рассказом о злоключении незадачливого коллеги и порадовался своей выгоде — экономия для него самого получилась немалая, ибо значительная часть расходов на пропитание шла из его кошелька. Илья с доверенным приказчиком хоть и мотались по окрестным весям, стараясь закупить провизию подешевле, но после набега цены, как водится, взлетели чуть не до небес, и прижимистый обозный старшина не уставал возмущаться:
— Одно слово, что стольный город, а путную репу пока нашли — трем лошадям подковы сбили! Не гнильем же отроков кормить! Да и то — репа та, похоже, на золотых песках росла! За свинину на торгу столько ломят — непонятно, то ли купец в первую туровскую сотню входит, то ли кабанчик вместо него.
И капусту тут квасить не умеют — у нас в Ратном даже самая беспутная хозяйка вкуснее сделает!
Никифор на бурчание Ильи особого внимания не обращал, но после разговора с проигравшим заклад купцом в очередной раз задумался и в тот же вечер зазвал к себе в горницу племянника и Егора с Арсением.
— Ладно, отроки, а ты-то куда смотрел, Арсений? — хмурясь, начал он. — Горушка, конечно, гад ползучий, и проучить его не мешает, но меру-то знать надо!
— Чего?! — вскинулся ратник. — Да пусть в ноги кланяется, что голым да бездомным его не оставили!
— Ну чего вы так за шутку-то взъелись? Ну, глупость брякнул спьяну, конечно, но с мальцов-то не убудет — а вы его, почитай, разорили!
— Пошутил, говоришь, — Егор зло прищурился, останавливая Мишку. — Погоди, Михайла, это нам упрек, нам и отвечать. Значит, так: какие вы, купцы, между собой шутки шутите, я не знаю и знать не хочу — не мое то дело. А вот то, что твой знакомец не над мальцами посмеяться затеял, а над опоясанными воинами, очень даже меня касается. Мало того: за отроков два взрослых ратника поручились, так он и на их слова наплевал! За одно это у нас в Ратном любой бы ему язык выдернул!
— Ну, виноват он, ну, дурак! Но разорять-то зачем? Стребовали бы с него харчи для тех, кто в шапку его проклятую стрелял — а то для всех!
— Ничего, еще наживет! Зато и сам на всю жизнь запомнит, и детям объяснит, с кем можно шутить, а кого лучше не задирать. А то ишь, воинов ему в холопы! Судьбу отроков решать вздумал, так что ж теперь на свою плачется? Не по рылу кусок выбрал, вот и подавился!
— Гы-ы-ы! — внезапно заржал Арсений. — Точно! Ниче, науку-то он прожует, а вот от нового прозвища
Глава 4
То, что вокруг продолжает происходить что-то непонятное, и происходящее это его непосредственно касается, у Мишки сомнений не вызывало. Никифор с Федором мотались где-то до темноты, вечерами же при свечах, что-то подолгу напряженно, а временами весьма бурно обсуждали. Оба после этих переговоров были выжаты, как активисты противоборствующих политических партий накануне решающего этапа выборов, на котором они по каким-то соображениям вынуждены поддержать единого кандидата. При этом Федор выглядел безрадостно, как осеннее болото, и временами не говорил, а булькал, как болотный житель. Дядька же, хоть и не скрывал своей озабоченности, но в то же время глаза у него азартно блестели, как на представлении циркуса в ожидании тщательно спланированного и весьма доходного «экспромта».
Егоровы ратники тоже, похоже, что-то знали или догадывались: весь десяток, кроме самого десятника, с утра исчезал в неизвестном направлении, якобы по городу пройтись, на торгу чего прикупить, да просто отдохнуть, но возвращались трезвые и, так же как Никифор с Федором, о чем-то подолгу совещались, разве что не так бурно. Мишка пытался было поговорить с Арсением, да все без толку — тот никаких намеков в упор не слышал, только посмеивался:
— Да ты что, Михайла? Как же тут на месте-то усидеть? Когда еще мы в стольный город попасть сподобимся? А тут на торгу чего только нету — прямо как в заморское княжество попал, на иное только поглядеть — и то диво, а уж купить-то! Я вот намедни не поскупился, сторговал у заморского купца ларчик с секретом. Вроде и безделица, и зачем она мне — сам не знаю, а глянулась. Может, Петьке нашему подарю — не все же ему над другими шутки шутить.
Ходок пару раз пытался осторожно заговаривать с Мишкой, но все больше на тему тех усовершенствований, что устроили на княжьей ладье: его это зацепило не на шутку. Предлагал вместе подумать, да разобраться, что можно еще сделать, мол, то все на ходу придумалось, наспех, понятно, что времени не было, нужда заставила, а вот если спокойно рассудить, так еще ладнее может получиться.
Мишка эту тему не поддерживал категорически: во-первых, раздавать ноу-хау на халяву в его планы не входило, во-вторых, он уже прикинул, что еще можно там сделать, но уже дома, в Михайловом городке, и советчики ему для этого совсем не требовались. А в-третьих, это Ходок сейчас после дороги отдыхает, а у сотника Младшей стражи хлопот с избытком. Поход еще не закончился, на нем вся забота и ответственность за личный состав, расположившийся в посаде, почти у самой реки, где у Никифора был немалый кусок земли со стоящими там складами и сараями.
Там, конечно, в основном командовал Дмитрий, но систему караулов и общий распорядок жизни, дабы мальчишки от скуки и при неизбежном в таком случае падении дисциплины не натворили бед, развлекая себя самостоятельно, Мишке пришлось сочинять на ходу.
Тем временем «пляски с бубнами в хороводе» приобрели системный характер, причем широкий диапазон состава «ансамбля» — от лиц княжеского рода и Великой волхвы до нищего бродячего музыканта — наводил на мысль, что имеет место тенденция превращения разовых выступлений в большие гастроли, где он сам намечен на роль приглашенной звезды и, что самое поганое — ни сном, ни духом о программе выступления и маршруте «труппы».