Не поход боевой, а шикарный круиз
Шрифт:
Гастон сегодня задерживался на службе. Слава Господу, здесь юг, Кохинхина, а не Север (Тонкин или Аннам)! Где белых людей убивали даже на улице, среди дня
– ну а гоняться за бунтовщиками по джунглям, это было занятием для самоубийц! Кончилось тем, что два года назад Франция (неслыханный позор!) добровольно ушла из
Тонкина
, где тотчас же установилось коммунистическое безвластие, именуемое Демократической Республикой Вьетнам. Которая тут же ввязалась в войну с Китаем (или это китайцы первыми туда вошли) - в общем, сейчас там что-то ужасное, в газетах пишут, что город Лангшон сожжен и разграблен, а все население перебито озверелой китайской солдатней (или нашими гоминьдановскими союзниками - в зависимости от того, кто пишет).
Аннам
тоже бунтует
,
лишь
Кохинхина, это ост
р
ов спокойствия и порядка, недаром здесь еще до колониального времени были сильны и многочисленны христиане -
ради
защит
ы
которых
Франция и вынуждена была взять на себя обеспечение порядка в этой отсталой стране.(
прим.авт.
– в 1858 году формальным поводом для французского вторжения была "ужасная тирания императора Ты Дыка, особенно угнетающая его подданных-христиан"
). Так что туземцы здесь относительно смирны - хотя в последние недели и здесь был ряд возмутительных случаев неповиновения, и даже нападений на французских чиновников и солдат. И даже Гастон, ни в коей мере не военный, а служащий по гражданской части при месье губернаторе, стал брать пистолет всякий раз, как выходил из дома!
– Дорогая, я могу подать в отставку в любой день. Но ты же знаешь, как сейчас дома - я совсем не уверен, что во Франции найдется столь же хорошее место. Подумай о детях - ты ведь не хочешь, чтобы они бедствовали
, когда вырастут, не имея средств на университет? Мы здесь уже четыре года - неужели не переживем еще столько же, когда на счету в банке накопится уже что-то, обеспечивающее достойную жизнь? Впрочем, если ты опасаешься, я могу отправить тебя, Жана, Эмиля и Мари домой, первым же пароходом.
Мадам Ферроль лишь покачала головой. Говорят, что француженки легкомысленны - но она не оставит своего мужа! Боже, когда она ехала с ним сюда, в сорок девятом, то представляла приключения в духе
русского фильма про
Индиан
у
Джонса и даже в самом начале пару раз сопровождала мужа в поездке по делам.
И была с тех пор убеждена, что существует два Вьетнама - один, цивилизованный, с железными дорогами, европейского вида домами, заводами, электростанциями, "маленькая Франция", плоть от плоти Франции далекой, созданный ее трудом и на ее деньги. И другой Вьетнам, начинающийся сразу за городской чертой, или даже по окраинным кварталам - убогого вида хижины, вокруг которых возились бедно одетые люди, или рисовые поля, на которых работали так же как века назад - мир чужой, отсталый, враждебный, активно сопротивляющийся переменам, дикари, желающие чтоб их оставили в покое, не мешая жить так же как в средневековье. Но разве не долг Франции приобщить к цивилизации даже этих людей?
А еще тут была ужасная погода. Все время влажная, удушающая жара
(в резиденции губернатора были кондиционеры - но электричество было здесь дорого, чтобы тратиться на постоянную работу этих весьма прожорливых приборов)
.
И непрерывные дожди с мая по сентябрь - от которых не спасал никакой зонтик, промокая насквозь. Так что Луиза Ферроль практически все время проводила дома - благо что даже детей еще не надо было в школу водить. Продукты и все необходимое доставляла прислуга. Дом был обставлен вполне по-европейски, со всем возможным комфортом. Если бы не эта жара, и скука. Основным развлечением было, хождение в гости к таким же как она - и очень редкие официальные мероприятия, обеды и балы у губернатора. Еще книги, которые Гастон выписывал из Франции. И модные журналы, которые присылала подруга Аманда.
Луиза взяла журнал, села в кресло. За окном лил дождь, исключающий всякую прогулку - надо будет сказать Рене, чтобы был готов встретить подъехавшего хозяина с большим зонтом, проводить от машины до двери.
Еще в доме были Жерар, повар, и Жаклин, служанка и горничная - не французы, местные, просто для Луизы было мучением заучивать и произносить туземные имена, и она присвоила персоналу привычные французские. В гостиную вбежал семилетний Жан, за ним Эмиль, на год младше - дети, не шалите!
И тут открылась дверь. И вошел Жерар
, держа в руках огромный мясницкий нож.
Луиза
даже не испугалась, скорее удивилась в первую секунду, как посмел? Но следом в комнату скользнули еще трое. По виду, вьетнамцы, в обычной одежде, промокшей насквозь - и у них в руках были автоматы! Смотрели на Луизу, как хищники на добычу, один даже оскалился - неужели они посмеют?! Оставляя на полу грязные мокрые следы - как ни странно, эта деталь
толкнула
мадам Ферроль к активным действиям.
– Вон!
– крикнула она - кто пустил?
Пробудить в туземцах инстинкт повиновения, повелительным окриком - подобно тому, как дикие звери боятся взгляда? Оружия под рукой не было - в кабинете Гастона висело охотничье ружье на стене, и кажется, был второй пистолет в ящике стола, но туда не подняться, не пройти! И Луиза взмахнула тем, что было в руке - модным журналом.
Жан крикнул "мама", в соседней комнате проснулась Мари и начала плакать. А оскалившийся вьетнамец вскинул автомат. Сейчас они убьют всех - о господи, ведь было такое на севере, в ответ на акции по усмирению, повстанцы начинали охоту на всех французов, и гражданских тоже, но ведь ни я, ни дети, не делали вам никакого зла!
И тут второй вьетнамец, более рослый, сказал что-то повелительно, на своем языке. И сразу опустились автоматы. Рослый (очевидно, командир) произнес по-французски: