Не пожелай ни дождика, ни снега
Шрифт:
– Приехали в штаб училища, зашли в кабинет. Генерал вызвал какого-то полковника и как начал его драть за то, что он не знает, что в училище поступает внук Героя Советского Союза. Минут десять полковник стоял по стойке смирно, пока его отчитывал генерал. Вышли из кабинета, полковник еще пять минут пот со лба вытирал. Затем привели меня в какой-то кабинет, нашли мое личное дело и сказали, что я зачислен.
– Ну, ты везун, – сказал Мишка, – благодари своего деда.
Друзья еще долго обсуждали поступление Ахмеда, искренне радуясь за товарища.
Наконец настал день мандатной комиссии. Хотя у Лешки и Мишки были все шансы для поступления, они очень волновались. Всех абитуриентов построили на плацу и ждали начальника училища со списками поступивших. Минут через десять появился начальник училища вместе с помощниками. Приняв доклад старшего офицера, он коротко приказал помощнику:
– Зачитайте списки поступивших.
Выйдя на середину, помощник начал читать фамилии счастливчиков. Мишка стоял спокойно, а Лешка вертелся от нетерпения.
– Леш, ты стой спокойно, а то пропустишь свою фамилию, – сказал Мишка.
В это время офицер назвал Мишкину фамилию. Лешка застыл как струна. Казалось, все звуки вокруг пропали, и остался только голос офицера, читающего приказ.
И, наконец, …Понамарев… Слезы радости мешали Лешке смотреть. Ему стыдно было вытереть слезы, а они как назло текли по его щекам.
– Возьмите себя в руки, товарищ курсант, – сказал Мишка, а у самого рот до ушей.
Офицер закончил читать, и, наконец, прозвучала долгожданная команда – разойдись. Счастливые парни кинулись обнимать друг друга. Впереди их ждала новая, взрослая жизнь, полная приключений. Впереди трудная работа, победы и поражения, боль расставаний и радость встреч. Но это впереди, а сейчас безграничная радость и ликование. И название всему этому – счастье, когда все другое отодвигается на второй план и теряет свое значение, когда земля уплывает из-под ног, к горлу подкатывает комок и слезы на глазах. Это победа, к которой долгий и трудный путь, тяжелый труд и волнения. Это была первая Лешкина победа в жизни. В этот момент он понял, что вся его жизнь будет состоять из стремления к победам, и ради таких побед стоит проходить трудный путь. Он понял, что смысл жизни в стремлении к поставленной цели, достигая которую ты ставишь себе новую цель, и так до тех пор, пока река времени не остановит свой ход.
Рота курсантов строевым шагом с песней подошла к казарме.
– Равняйсь, смирно, – прозвучала команда старшины, – Понамарев, Шарипов и Мишин – на кухню чистить картошку, остальным подшивать воротнички. Вольно, разойдись.
Мальчишки уже почти месяц постигали трудную науку армейской жизни. С утра до вечера они изучали устав, ходили строевым шагом и пели строевые песни. Все это называется курс молодого бойца. Через два дня, в воскресенье, молодые курсанты будут принимать присягу. К этому торжественному событию готовились все: курсанты, преподаватели, командиры.
– Мишка, а когда ты решил стать летчиком? – спросил Ахмед, шагая с парнями в столовую чистить картошку.
– Никогда, я им всегда хотел быть. Разве может сын летчика хотеть быть танкистом? Когда живешь в авиационном гарнизоне и видишь, как вся жизнь подчинена только одному – полетам, тогда других профессий просто не существует.
– Счастливый ты, Миха, – сказал Лешка, – вся жизнь среди самолетов. А я первый раз живьем самолет увидел, когда ездили траву убирать на аэродроме.
– Еще насмотришься, – ответил Мишка.
Подойдя к столовой, мальчишки увидели прапорщика Коцюбу, заведующего солдатской столовой. Он был такой круглый, что китель не застегивался у него на груди. Стоя на крылечке солдатской столовой, он объедал остатки мяса с большой кости. Дело в том, что любимым занятием прапорщика Коцюбы было выловить из чана, где готовилось первое блюдо, большую кость и поедать остатки мяса на ней. За это курсанты прозвали его «прапорщик Мосол». Он стоял спиной к подходившим курсантам и так был увлечен поеданием мяса, что не заметил подошедших.
– Товарищ прапорщик, курсанты Понамарев, Шарипов и Мишин прибыли в ваше распоряжение, – громко доложил Мишка.
От неожиданности прапорщик выронил кость из рук.
– Ну что ж ты так кричишь, видишь, что натворил, – сказал он, поднимая запачкавшуюся кость, – не надо так кричать, – тихим, спокойным, голосом выговаривал он Мишке. – Идите чистить картошку, знаете где, – сказал он, обтер рукой прилипший песок к кости и принялся продолжать свое любимое занятие дальше.
Мальчишки уже не раз были здесь и сразу же принялись за дело, надеясь закончить пораньше. Им предстояло втроем начистить полную ванну картошки. Обычно они управлялись часам к двум ночи. Болтая о жизни, рассказывая всякие байки, они продолжали наполнять ванну картошкой.
Когда она была наполнена наполовину, вдруг зашел дневальный из казармы и сказал, обращаясь к Лешке:
– Понамарев, к тебе мать приехала, на КПП ждет.
От неожиданности Лешка подпрыгнул на месте. Эта новость прозвучала как гром среди ясного неба, как выстрел дальнобойного орудия, она на время оглушила Лешку, даже слегка контузила его.
– Как приехала, она ведь ничего не писала, – растерянно промямлил он.
– Ты что глупые вопросы задаешь, дуй на КПП, а я с Мишкой дочищу картошку, – сказал Ахмед.
Лешка бросил нож и побежал на КПП. Он бежал, и тяжелые сапоги громко стучали по асфальту. Ремень ерзал по худому телу, а пилотка по лысой голове. Кормили в столовой неплохо, но после домашних харчей Лешка сбросил несколько килограммов и сейчас был немного похож на узника концлагеря. Подбежав к КПП, он увидел в курилке мать, которая сразу поднялась ему навстречу. Лешка был такой худой и лысый, что Надежда невольно расплакалась.
– Мам, ну ты что, перестань! У меня все нормально.
– Какой же ты худой, сынок, – проговорила она сквозь слезы.
– Мам, это от режима. Сначала худеем, а потом будем набирать вес.
Они сели на лавку, и мать стала доставать из сумки гостинцы. Это были груши, сливы, яблоки из своего сада, домашняя курица, обильно пахнувшая чесноком, пирожки с повидлом.
У Лешки от вида и запаха домашней еды наступило легкое головокружение и засосало под ложечкой. Он хватал все подряд: грушу, сливу, курицу, пирожок и запихивал себе в рот. Видя, с какой жадностью ест ее сын, женщина не могла сдержать слез.
– Сынок, не торопись, подавишься, – сказала она.