Не просто рассказы
Шрифт:
А бабушки! Помните тех двоих за завтраком? Сидят. Пьют шампанское. Шампанское?! Вам на пару уже двести с гаком, а вы — шампанское. И смеются. Пьют и хохочут. Кошмар какой-то.
Оказывается, по двое они ещё не так страшны, как по одиночке. Утром я бегал. В хорошем, бодром темпе. Не столько для здоровья, сколько для удовольствия. И вот, на набережной, смотрю, обгоняет меня… такая. Ну, бабка! Стройная, врать не буду, но ей же далеко за семьдесят, а несётся, как спринтер… мимо проскочила и топ-топ-топ… скрылась. Какого чёрта! Я остановился, выругался и поплёлся домой. Вообще
Не говорю о тех субъектах, кто на фуршете держит бокал в правой руке. Имейте совесть! Вы же потом тянете свою влажную и холодную ладонь, чтобы поздороваться. Б-р-р! Другие забывают слюнявить кончик сигары, перед тем как откусить его щипцами. Оставаясь сухим, он крошится, и пыль обязательно попадает в горло. А надо мне слушать этот кашель?!
Послушайте, ну, живёте вы среди людей, так знакомьтесь с правилами хорошего тона. Уважайте, в конце-то концов, ближнего. Разве можно так себя вести?!
P.S. Но особенно нестерпим тот, кто садится за комп и строчит, строчит, строчит бездарные пасквили о бабулях с шампанским, о том, что его, видите ли, обогнали на утренней пробежке… Ненавижу.
МИЛН
Для меня Алан Александр Милн был и остаётся одним из первых авторов, кто интуитивно почувствовал — детские образы, переживания и эмоции могут быть созданы гораздо более мягкими средствами, чем страх.
Изначально именно на этой эмоции строилось (и по сей день строится) большинство сказочных сюжетов. К семерым козлятам и к трём поросятам, к бедному зайчику и Красной Шапочке непременно приходит ужасный волк. И пугает. Я обобщаю, но вы, уверен, хорошо понимаете о чём речь. Этот архетипический образ опасности — привычный, чертовски сильный инструмент воздействия на психику ребёнка. Да. Но слишком уж он однозначен, слишком чёрно-бел в наше время.
Он никуда не денется ещё долго, нет. При этом нужно помнить, что эмоциональная гамма детских чувств огромна и постоянно расширяется. Растёт. Становится богаче. Стоит только взглянуть внимательнее на современную детскую литературу.
Согласитесь, сегодня уже никто не удивляется, что малыши задают маме вопрос: «Какого цвета поцелуй?» (книга Росио Бониллы с одноимённым названием) или думают о том, «если Лошадь ляжет спать, она захлебнётся в тумане?» («Ёжик в тумане»), и смеются, узнав, что «солнечные зайчики боятся щекотки» («Весенний завтрак у Моховой Бабушки»). Обычное дело.
Я бы назвал это «освоением новых эмоциональных территорий». Литература откликается на всё большее и большее количество детских эмоций. И Милн — один из первопроходцев.
Как не восхищаться, например, историей, в которой Пух и Пятачок пошли охотиться и едва не поймали Буку? А потом ещё и Бяку. В сотнях и тысячах сказок, собранных Базиле, Перро, братьями Гримм, Сахаровым, Афанасьевым и самим Аарне нет и намёка на подобный сюжет. И быть не могло. Все образы народного фольклора совершенно иные и будят абсолютно другие эмоции.
Ощущения и переживания детского ума при чтении сказок Милна можно сравнить с чувствами, что вызывают «Венский вальс» Штрауса, ноктюрны Шопена и «К Элизе» Бетховена. А фольклор в сравнении с ними слышится как однозначный барабанный бой.
Не нужно отрицать ни того, ни другого. Просто благодаря таким писателям, как Милн, музыкальный… простите, сказочный слух детей становится намного тоньше, изощрённее, изящнее, чем у прежних поколений.
А ведь не стоит забывать, что дети рано или поздно превращаются в нас, «взрослых».
ЗВУК ЕДЫ
Звук еде необходим. Да, в ресторане можно заказать готовое блюдо. На любой вкус. Но хорошее угощение по-настоящему приятно, если ты слышишь, как оно разговаривает.
Доводилось есть яичницу? И каково это, если она уже приготовлена и абсолютно молчалива? Всё равно что отсидеть в опере два акта с ватой в ушах. Безмолвная яичница н и ч т о по сравнению с говорящей. Шкворчание на сковородке — её важнейший атрибут. Как хвост у кота. Кто готовил правильный завтрак — знает.
Если уха не булькала в котелке под треск костра — вы зря тратите на неё время.
Если каша не пыхтела из-под крышки прямо вам в лицо — вы занимаетесь сексом по удалёнке!
Если чайник не свистел на плите с восторгом и приветом — как вообще жить?!
Слава богу, хоть маринованные огурцы свой хруст всегда носят с собой.
А без звука в пищу годятся только сало да селёдка.
ПОСТУПОК
Что-что, а серьёзные поступки меняют людей по-настоящему. К первому в жизни эксперименту я готовился основательно. Надел высокие отцовские сапоги, вышел на дорогу и встал в глубокую лужу.
Лужа не болото, понятное дело. Не беда. Главное — не сомневаться. Крепко ухватил себя правой рукой за воротник рубахи и стал тащить вверх. Изо всех сил. Так старался, что в лопатке заломило. Не вышло! Тогда попробовал левой. И всё это время внимательно следил за сапогами. Поднимутся из воды?
Нет.
Тогда, немного отчаявшись, но с верой в успех, ухватил ворот обеими руками. Поднатужился. Ещё немного… и в этот момент…
Случилось то, чего ждал с нетерпением — настоящее чудо! — я медленно… может совсем чуточку… слегка… приподнялся из воды. Вот не вру ни капли. Приподнялся. И если бы в следующий миг рубаха не треснула…
Короче говоря, из лужи я вышел совсем другим человеком.
История барона Мюнхгаузена, которую бабушка прочитала мне накануне вечером, оказалась правдой. Чистейшей правдой. Ясное дело, теперь надо стерпеть нагоняй за порванный воротник, но потом… тренироваться, тренироваться, тренироваться.
Барон-то был взрослый. И силён до чёртиков. Хотя вряд ли он так уж легко вытаскивал себя из болота, когда ему было всего пять.
Так что у меня всё впереди.
НА КРАЮ
Крошечная планета, медленно вращаясь, плыла в безграничном космосе. Солнце скрылось где-то внизу и над миром повисла ночь. На краю сидели двое, болтая ногами над бездной.