(Не)реальный
Шрифт:
Охо-хо, что, утренний придурок решил вернуть долг сторицей — решил сегодня не дать поспать Аленке с Максом? Или его так задел выпад Макса в сторону его мужских возможностей? Максу даже захотелось зловеще расхохотаться. А за стеной невидимая незнакомка застонала еще разок.
— Звукоизоляция — дерьмо, — фыркнул Макс, — напиши это в отзыве на гостиницу.
— Её там убивают? — шепотом поинтересовалась Аленка. И Макс не удержался, сдавленно хмыкнул, пытаясь не расхохотаться, а потом чуть двинул бедрами, и Аленка охнула, когда в её тесное лоно ворвался мужской член. Макс с трудом представлял,
— О да-а-а, — протянул Макс, — её там убивают. И я тебя сейчас так же убью, Дездемона. Заколю. Насмерть.
— Лучше до оргазма «заколи», — со сдавленным стоном выдохнула Аленка. И почему это со сдавленным? Что, Макс жарил её хуже, чем жарил в соседнем номере свою бабу утренний придурок? Вот это вот было обидно. Ну, ладно же, Яковлева, держись!
Макс дернул из-под головы Аленки подушку и заставил её приподнять бедра, чтобы устроить подушку как раз под этой аппетитной задницей. И пусть звукоизоляция в отеле была дерьмовая, а вот подушки были отличные, плотные, объемные.
Макс победил — может, не соседа, но Сан — точно, потому что с первым же толчком вот так, когда ее бедра оказались приподняты, она вскрикнула сильнее, импульсивнее. Ой не врали про точку джи сексологи, ой не врали… Хотя Ольховский и так это знал. И знал, насколько будут оглушительны ощущения и для него самого. Но… Вообще-то он ошибался. Потому что ощущения сейчас были гораздо сильнее, чем все эксперименты «до». Играла увлеченность Аленкой, ужасно сильно играла. И все в ней было хорошо, и сама она была охренительная — а внутри узкая, скользкая, сладкая… Раз прижмешься к этим губам, к этому телу, раз проникнешь внутрь девичьей щели — и все, уже не захочешь отрываться. И как она до сих пор оставалась одна, а? Впрочем, это хорошо, это как раз замечательно. Раз никого у неё нет — значит, и отбивать не надо будет. А выпускать эту девушку из своих рук Макс не собирался. Она была его, настолько глубоко, что Макс осознал это едва ли не с первой встречи.
Блин, да она текла так, как никто от Макса не тек, ни одна не хотела его настолько сильно. И Макс пытался себя убедить, что нет, что дело на самом деле не в нем, что для Аленки это значит меньше, чем ему кажется, но… Не получалось в это верить. Он её знал. Она ему говорила, что если фокусируется на одном мужчине — то видит только его. Интересно только — хотела ли она так же хоть кого-то, на ком «фокусировалась» раньше.
Эта мысль будто подстегнула в груди Макса ревнивого зверя. Он не хотел, чтобы Сан — его Сан — думала о ком-то еще. Вспоминала кого-то еще. Макс хотел стать лучшим её мужчиной, он смертельно хотел, чтобы она сама захотела с ним остаться.
Макс жадно сжал пальцами ягодицы девушки — ты же любишь пожестче, так ведь, Сан? И она оценила, заскулила, завозилась под ним, отчаянно Максу подмахивая, будто сходя с ума от желания быть насаженной на его член. Ох, сладкая, да хоть вообще никогда не слезай… С тобой же никаких стимуляторов Максу не надо будет даже лет в восемьдесят…
Чуть ускорил темп собственного движения внутри неё. И понял, что весь мир вокруг вдруг резко перестал иметь значение.
И плевать, как
Ох, Ольховский, и как ты в это влип, ты хоть сам понял?
Глава 14
— Вы сегодня одна, сударыня?
Галантность соседу шла больше, чем хамство. Аленка оторвалась от омлета, в котором без особого аппетита ковырялась, и подняла взгляд. Да, точно, тот же самый мужик, только сейчас — с насмешливой улыбкой на губах, и вместо выглаженного делового костюма — простая белая рубашка с расстегнутым воротом и джинсы. Да, кажется, сегодня он ни на какую конференцию не собирался.
— Вам чего? — кисло поинтересовалась Аленка, а сосед, проигнорировав её тон, сел за столик Аленки. Вообще он был симпатичный — даже при том, что сердце Аленки было глубоко и прочно занято одной улыбчивой и крайне настойчивой личностью, все равно она нашла сидящего напротив неё мужика симпатичным.
— Не напрягайтесь, сударыня, — насмешливо усмехнулся сосед, — мне, честно говоря, нечем заняться, до вечера я домой вернуться не могу, а ехать на работу мне не хочется — и не обязательно.
— Что за работа такая? — без особого интереса уточнила Аленка. Вот бы у Макса была такая — чтобы можно было исходить из собственных хотелок, а не из жесткого графика. Чтобы как сегодня — он не выбирался из кровати — пусть и чертовы сорок минут, с поцелуями, с ласками, так, что весь мир не до конца проснувшейся Аленки затапливало его теплом, но все-таки — Макс ушел. Обещал, что вечером обязательно до неё доберется, но до вечера было еще столько времени — что не понятно, как его было вообще прожить.
— В отпуске любая работа такая, — рассмеялся сосед, — просто у меня так выходит, что я даже в отпуске на работу заглядываю. Но в середине августа мне в университете делать особо нечего.
Чуда не произошло. Рецепта счастья не существовало. Аленка лишь вздохнула.
— Студентку, что ли, вчера… — Аленка чуть поиграла бровями, договаривая недосказанное. Собеседник красноречиво скривился.
— Я не могу себе представить такую студентку, ради которой я поступлюсь преподавательской этикой, — скептически заметил он, — есть же какие-то понятия о приличиях. И моим запросам соответствовать довольно не просто, всякие юные и впечатлительные попросту не смогут.
Спрашивать про те запросы Аленка не стала. Потому что это могло быть понято как интерес к собеседнику. А Аленке по самые ушки сейчас хватало Макса. Нет, вот если бы она просто так тут отдыхала… А так, нет уж, извините, мужчина, но вакантное место занято, и Аленка не могла себе представить мужика, который мог бы подвинуть из её сердца Макса. Шизанулась она на нем будто бы.
— Ну что, объездили мой подарочек? — сосед все никак не отставал, хотя ну видно же было, что общаться сейчас Аленка не особенно была настроена. И все же отвечать не нужно было — оказалось достаточно лишь подавиться омлетом от внезапно нахлынувшего смущения. Щеки весьма предсказуемо запылали. — Объездили, — удовлетворенно кивнул сосед, — молодцы, зря времени не теряете.