Не самый тяжкий день
Шрифт:
– Знаю - нехорошо. Но что поделать, характер у меня такой, а вообще-то я вас, молодежь зеленую, шибко жалею, потому как предвижу участь вашу.
– Ну, опять...- взмахнул рукой Шипилов и поморщился.
– Ладно, не буду, сержант, тебе твое телячье настроение сбивать. Вид у тебя бравый, может, и вправду, какую девку по дороге встренешь и побалуешься перед...- тут Мачихин спохватился и примолк.
– Перед чем, перед чем?!
– аж вскричал сержант.- Смотри, Мачихин, как бы не побил я тебя вот этой палкой,- поднял он палку, на которую опирался.
– Так палка-то о двух концах,- невозмутимо
– И зачем я с тобой пошел?
– уже как-то жалобно пробормотал Шипилов.Знал же, с кем дорогу делить буду.
– Ладно, сержант, давай присядем да покурим. Больше я тебе нервов портить не стану.
Выбрали они сухое местечко на пригорке и задымили.
Мимо них группками проходили калечные, кто с рукой перевязанной, кто с головой, кто с палочками, хромая.
– Вот что такое война, сержант... Это куча народу, одни, свеженькие, обмундированные,- туда, другие, обработанные на передке, вроде нас с тобой,- обратно. Понятно?
– Ты, Мачихин, всегда такой умный был?
– усмехнулся тот.
– С самого рождения, сержант...- отрезал Мачихин.- Оттого мне и тяжко. Знаешь, я же еще в начале двадцать девятого все свое имущество продал и подался аж в другую область, откуда жена родом. Там халупу купил и... ждал.
– Обхитрил, выходит?
– При чем здесь обхитрил? Просто наперед видел. Газеты читал, сержант, а там промежду строчек все прочесть можно, если не дурак.
– Да, ты не дурак, конечно,- почему-то задумчиво произнес сержант, относя это к чему-то своему. Наверно, к тем мачихинским словам, которые тот говорил до этого.- Пошли, что ли?
– Пошли,- поднялся Мачихин.
Серьезных разговоров дальше по дороге они не вели, так, о пустяках только. Верст через восемь попалась им деревенька. Сержант приосанился и стал к избам присматриваться, не мелькнет ли где в окошке лицо женское.
– Что-то в горле пересохло, попить водички надо.
На что Мачихин сразу же резанул:
– Не водички тебе надобно... Ладно, бог с тобой.
Около одной избы увидел сержант наконец женщину и, кинув Мачихину быстро сброшенную с плеч телогрейку, растянул рот до ушей, а улыбочка у него была хорошая, ничего не скажешь, бабам должна нравиться, и направился, развернув молодецкие плечи. Мачихин же остался на месте, тоже улыбнувшись, но усмешливо и поглядывая на сержанта и женщину, думал, что, конечно, живому - живое, тут ничего не попишешь, тем более сержанту через месяцок-полтора верняком опять на фронт.
Сержант поздоровался с женщиной вежливенько, чуть ли не с поклоном и попросил водицы испить. Та пригласила в избу. Сержант махнул Мачихину, чтоб тоже зашел. Мачихин поколебался минутку, но промочить горло и ему не мешало.
– Ну что, воины, не можете германца дальше турнуть?
– спросила женщина, подавая им воду.
– Да, уперся фриц. Но ничего, турнем,- бодро выдал сержант, все так же скаля зубы и оглядывая ее жадными глазами.
– Не хвались. Как бы он нас летом не турнул,- буркнул Мачихин.
– Этого и боимся. Осенью не дошел до нас немец, а если опять на Москву попрет? Сдюжите?
– с тревогой спросила она.
– Сдюжим.
Шипилов не спускал глаз с женщины, пока та не фыркнула и не спросила:
– Ты что, баб не видал?
– Давно не видал,- рассмеялся сержант.- Я же кадровую на Востоке служил, в дальнем гарнизоне, в сопках. Там вашего брата нема.
– Перестань пялиться, у меня муж на фронте. Понял?
– Понял,- кивнул сержант и сразу поскучнел.
– Ты на него, бабонька, не обижайся,- неожиданно для сержанта выступил Мачихин.- Мы же от смерти только недавно ушли. А тут женщина живая да ладная...
– И ты туда же, старый! Видать, не очень вам на войне досталось, если...
– Досталось, милая, еще как досталось,- не дал ей закончить Мачихин.Но мы две недельки в санбате передохнули... А он молодой, оклемался быстро.
– Ну ладно, делов у меня полно,- сказала женщина напрямик.
Поблагодарили за водицу, попрощались и вышли на улицу.
– Понял теперь, сержант, не до тебя тут. Зазря ты сапоги фрицевские начищал.
– Да ну тебя! Я о другом сейчас подумал. Есть же у меня деньжата. Может, пожрать где прикупим? А, Мачихин? А то пшенка эта вот где.
– Вот это дело, сержант,- не задумываясь согласился Мачихин.- Давай пошукаем по избам.
И пошли они по домам спрашивать, но ни у кого ничего съестного не оказалось, только время зря потеряли. Тут и Мачихин поскучнел, надеялся он, что хоть чекушку самогону раздобудут, ведь сам бог велел после передка встряхнуться, отойти мыслями от войны, ну и ребят погибших помянуть тоже нужно. Решили в следующей деревне поспрошать, а пока пошли неторопким шагом, частенько делая привалы, чтоб не на ходу посмаковать цигарку, а развалившись на травке.
Сержант раскрыл свой планшет, вынул оттуда около десятка фотографий разных девиц и показал Мачихину.
– Хороши девочки, Мачихин?
– Ничего,- безразлично протянул тот, поглядев на девичьи личики.- И что ж, все твои были?
– Да нет... Вот с этой дело было и с этой, а с остальными переписка одна.- Сержант помолчал немного, а потом спросил: - Значит, по-твоему, война долгая будет?
– Долгая, сержант. Неужто сам не разобрался? Силен пока фриц, силен гад.
– Разобрался, конечно... Пожить, Мачихин, очень охота. Мне же двадцать два только. И ничего я в жизни не видал... Вам, пожилым, наверно, легче? А?
– с тоской в глазах сказал сержант.
– Нет, браток, труднее. Думаешь, я много в жизни радостей видел? Нет, не очень-то жизнь баловала.- Он вздохнул тяжело, а затем сильно затянулся махрой, так сильно, что раскашлялся.
Вскоре увиделась им деревенька, а за ней синел лес. Сержант шаг прибавил, и Мачихин стал приотставать, ему эта спешка ни к чему, тем более, когда приблизились к деревне, увидели, что заселена она войском - около изб машины стояли замаскированные, военные туда-сюда сновали, а когда вошли и провода телефонные приметили, от домов идущие в лес, поняли: насчет жратвы пустое тут дело, если и было у кого, так давным-давно распродали или на шмотки обменяли. И в избы заходить не стали, протопали мимо и вышли на лесную дорогу. Справа и слева дымки вились, небось от кухонь походных, время-то к обеду... Оттудова и ржанье лошадиное слышалось и фырканье моторов - основное войско в лесу, значит. А в деревне, наверно, штабы расположились.