Не сердись, человечек
Шрифт:
Все снова засмеялись. А я встала и ушла.
Пахнуло чесноком. Сестра перекинула сантиметр мне за спину и, навалившись своей огромной грудью на мое жалкое подобие бюста, пытается ухватить короткими руками концы сантиметра и измерить окружность моей груди. Хочу отвернуться, но она так прижала меня к себе… Фу, ужасная женщина! Как едят этот чеснок — ума не приложу. Отворачиваюсь демонстративно, пусть поймет, что мне противно дышать ее запахами… Да где там, сестра ничегошеньки не понимает.
Помню, тогда я ушла к себе в комнату. Кина прибежала следом. Мы сели с ней на кровать, наревелись, а когда в дверь постучали — я поняла, что это Жора стучит, больше некому, — Кина подала знак, чтобы я не отвечала.
— Что тебе надо? — крикнула она сердито.
— Смотайся куда-нибудь на часок. У меня есть дело к Лене, — ответил он как ни в чем не бывало.
— Уходи! — сказала Кина, и я поняла по ее голосу, что она пытается вытолкнуть его за дверь. — Ты пьяный. Она с тобой завтра поговорит…
— Хе-хе, а ты никак ревнуешь, а? — спросил он с издевкой.
Кина прошептала тихо, чтобы я не услышала:
— Может, и ревную… Но больше всего — ее жалко… Подонок, довел девчонку!
— В чем дело? Что произошло?
— А то, беременная она!
Последовала долгая пауза, потом послышался Жорин голос:
— Хм… Во-первых, это не от меня, и запомните: Жорж не клюет на подобные штучки…
Он не успел договорить. Кина влепила ему такую оплеуху, что у него, верно, глаза вылезли из орбит. Я уткнулась в подушку, пытаясь заглушить рыдания…
А сейчас, когда я вспоминаю все это, меня берет зло, что Кина влезла не в свое дело. Мне надо было бы самой поговорить с Жорой. От этой женской солидарности толку чуть. Действительно, кому какое дело? Поступай, как считаешь нужным, и нечего впутывать в свои дела посторонних… Жора не такой уж подонок, как это может показаться со стороны. Он и в школе всегда был хорошим учеником, и, если бы не та глупая история с молодой химичкой, которая сначала хороводилась с ним, а потом завалила на выпускных экзаменах, он давно уже учился бы в каком-нибудь институте. И если бы не эта его работа… Ведь Жора зарабатывал по пятьсот левов в месяц. Ну а когда имеешь хорошие деньги, разве возникает желание заканчивать институт, тем более среднюю школу? Хотя никому и в голову не может прийти, что у Жоры нет среднего образования. Он ведет себя так, будто у него в кармане два диплома. И все-таки комплексует страшно. У большинства шоферов среднее образование, и это не дает ему покоя. Но самое ужасное — это то, что Жора физически не переносит, если кто-нибудь превосходит его в чем-либо, это как раз и может ему навредить. Раньше я была уверена, что смогу помочь ему как-то, чтобы он не потерял себя, а теперь уже нет. Теперь уже меня саму надо спасать…
— После рождения ребенка, если пожелаете, можете взять его или оставить для усыновления, — слышу я голос докторши.
А может, я сама во всем виновата? Разозлилась, обиделась на слова, которые парень сболтнул, защищаясь от нападок, а на следующий же день сама повернула все так, что кончилось разрывом.
Я ехала на своем пикапе мимо товарного узла, и вдруг прямо передо мной остановился его «ЗИЛ».
— Жду вечером в «Синем пламени»! — крикнул Жора.
«Синим пламенем» мы называли его комнату.
— Жди себе на здоровье, — сказала я заносчиво.
— Что случилось?
— Ничего.
— Если что-то и в самом деле случилось, все можно устроить, — сказал он изменившимся голосом.
— Тебя это волнует?
— Не особенно. Ну так как, придешь?
— Убирайся с дороги!
— Жду тебя в восемь.
— Убирайся! — закричала я.
— Скажи сначала, придешь или нет, тогда отпущу! — зло, но с улыбкой выдавил Жора.
Он старался во что бы то ни стало держать марку: уже собрались любопытные и наблюдали, что будет дальше. Я, разозлившись, резко дала задний ход, чтобы объехать Жору, но он моментально среагировал. Попыталась проскочить с другой стороны, но тоже безуспешно. У него такая махина — куда там моему пикапу. Играет со мной — как кот с мышкой.
А я завелась уже не на шутку, просто не соображала, что делаю. Резко свернула вправо, дала задний ход и поперла прямо по краю котлована. Как проехала, не знаю: ведь одно неосторожное движение — и пикап полетел бы с шестидесятиметровой высоты прямо в открытый рудник. Все, наверное, решили, что я свихнулась. Но это было лишь обычное глупое упрямство, то самое, из-за которого мы, женщины, и страдаем больше всего…
— Что касается нас, — слышу я снова любезный голос докторши, — то мы гарантируем сохранность тайны. Свидания будут разрешены по обоюдной договоренности. Если же возьмете ребенка, то будете пользоваться всеми привилегиями, которые по закону предоставляются молодым матерям. На время, что проведете здесь, мы выдаем вам оплачиваемый больничный лист. Диагноз, разумеется, изменим…
Мне хочется закричать, что меня не интересует ни тайна, ни привилегии, ни больничный, что я хочу только одного: как можно скорее родить и уйти отсюда.
— Ваши родители знают, что вы здесь? — спрашивает сестра, измеряя мне давление.
Родители! Они никогда ничего не узнали бы, как и вообще не знали никогда ничего обо мне, если бы не Дида Цочова, которая видела меня у гинеколога. Уж теперь все село будет в курсе моих дел, лучше самой поехать и рассказать все как есть.
Кина довезла меня на своем самосвале до самой калитки нашего дома, помогла выгрузить вещи и уехала. Моих еще не было дома. Я внесла вещи в свою комнату и, только когда осталась одна, поняла весь ужас своего положения.
Врач заявил, что не возьмется делать трехмесячный аборт. А когда Кина сказала ему, что ей делали трехмесячный и что, как он видит, она жива-здорова, ответил, что, мол, видит, что она жива, а вот будет ли рожать теперь — это еще вопрос. Кина промолчала и лишь спросила, что же будет теперь со мной. А он ответил, что ничего страшного, государство позаботится о т а к и х, как я, что мне дадут направление в специальный роддом, где меня никто не знает, и там я спокойно рожу ребенка, на радость какой-нибудь бездетной паре, и снова буду невеста первый сорт. Я поняла, что дальнейшие разговоры — пустая трата времени, и потащила Кину к двери.
— Интересное дело, — бросил нам доктор вдогонку, — дамы спят то с одним, то с другим, а потом, когда не удается схватить кого-нибудь за жабры, приходят — и, будьте любезны, помогите им избавиться от ребенка!
Именно в этот момент в кабинет входила Дида Цочова…
С улицы донесся какой-то шум, и через минуту в дверях появилась мать с двумя сумками в руках.
— Я сразу поняла, что ты приехала. Только ты оставляешь калитку открытой… С приездом!
— Сначала обругала, а потом — нате вам — с приездом! — начала я с места в карьер, поскольку известно, что лучшая защита — нападение.