Не сердитесь, Иможен! Возвращение Иможен
Шрифт:
– Это доказывает, что мы на правильном пути и убийца вообразил, будто мы продвинулись гораздо дальше, чем на самом деле! Ну, пойдемте!
– Вы с ума сошли! Он же нас прикончит!
– А что вы предлагаете? Валяться тут до ночи? И потом, одно из двух: либо стрелок уже сбежал, и нам больше нечего опасаться, либо он все еще здесь, и тогда мы, возможно, сумеем его разглядеть!
– Гораздо больше шансов уснуть вечным сном!
Скользя меж могильных плит – хоть и ненадежное, а все же прикрытие! – мисс Мак–Картри и репортер потихоньку двигались к выходу. Убийца больше не стрелял. Наконец, выбравшись за ограду, они увидели, как примерно в сотне метров впереди в такси садится мужчина. Иможен тихонько вскрикнула
Сидя в чайной на Вудхаус Лейн, Иможен и ее журналист потихоньку приходили в себя. Но мисс Мак–Картри кусок не шел в горло.
– Хэмиш… Я все никак не поверю, что Гастингс пытался нас убить…
– Я и сам обалдел, мисс… Но мы же его видели…
– Хотела бы я знать, как он выяснил, что мы поехали в Лидс, на кладбище?
– Понятия не имею… Очередная загадка в этом и без того запутанном деле… Выпейте лучше чаю и съешьте кусочек кекса, мисс. Вам сейчас необходимо подкрепиться.
Иможен машинально выполнила просьбу, потом отодвинула чашку.
– Ладно, допустим, Гастингс и впрямь хотел со мной разделаться… Но зачем? Сколько ни ломаю голову, не могу понять его роли в этой истории… и пока мы этого не выясним, что–либо предпринимать бесполезно. Нам никто не поверит!
– Должно быть, вы правы.
– В то же время я не думаю, что ему следует знать о наших подозрениях… Пока инспектор воображает, будто ему удалось нас обмануть, опасность все же не так велика… Вы узнали у сторожа адрес родителей Сайрета?
– Да, за десять шиллингов… Макаули–стрит, двести тридцать три.
– Поехали, но вам придется подождать меня на улице, Хэмиш… Я хочу сама поговорить с несчастными стариками. Во–первых, женщины больше внушают доверие, и потом, вам надо охранять тылы – вдруг Гастингс опять что–нибудь затеет?
Сайреты занимали скромную квартирку в очень мрачном и уродливом доме. Иможен они встретили так, словно даже не поняли, ни кто она, ни зачем пришла. Миссис Сайрет – серенькая, невзрачная женщина лет шестидесяти – выглядела намного старше, а ее муж вообще казался глубоким стариком. Когда–то он работал на шерстяной фабрике, но теперь, уйдя на пенсию, жил как будто вне времени и пространства. Когда мисс Мак–Картри произнесла имя их сына, старики заплакали. Чувствовалось, что гибель Дэвида навсегда останется для них незаживающей раной и в конце концов медленно сведет в могилу обоих. На вопрос мисс Мак–Картри ответила мать:
– Дэвид был таким хорошим мальчиком, лучше не найдешь… Все его только хвалили… А работящий какой! Ах, вот уж кто никогда не думал о развлечениях и не швырял деньги во всяких кафе. Дэвид хотел кое–чего добиться в жизни! Отец устроил его к себе на фабрику, в чертежный отдел… Там мальчика очень ценили… Наверняка он скоро получил бы повышение и сделал карьеру, но тут появилась эта женщина… О нет, не то чтоб она была дурной, нет, но характер просто ужасный! С самого начала она стала разлучать Дэвида с нами… И он приходил только тайком… А уж тщеславная какая! И все сбережения Дэвида растратила в мгновение ока. Ей, видите ли, срочно понадобилась машина!… А потом кино, танцульки, путешествия… Но Дэвид… он никогда не решался спорить… Он обожал жену и, по–моему, немножко побаивался…
– Побаивался?
– Наш Дэвид был тихим и робким и всегда со всеми соглашался. А эта женщина умела навязать свою волю! Честно говоря, я думаю наша сноха – немного дикарка… Впрочем, как все ее земляки…
– Земляки?
– Она приехала сюда из Шотландии, из Перта…
Иможен вздрогнула, и только глубокая скорбь хозяев дома помешала ей одернуть их.
– Мы звали ее Мери… но настоящее имя – Майри… Майри Аткинсон… У нее нет ни матери, ни отца.
– Простите, миссис
– Увы, да!… Мы тоже в свое время надеялись, что там не Дэвид, но его опознал дантист – как раз перед отпуском он поставил ему новый протез.
Мисс Мак–Картри снова угодила в тупик. Раз Сайрета похоронили, Мортон никак не мог видеть его на улицах Каллендера, и однако, если все действительно началось в Мэрипорте, англичанин говорил именно о нем… Шотландка даже подумала, не пережил ли Мортон какой–нибудь другой драмы, не имеющей ничего общего с мэрипортской.
– А вы не знаете, миссис Сайрет, ваш сын застраховал жизнь?
– Да… и на очень большую сумму… три тысячи фунтов… Дэвид с таким трудом выплачивал взносы! Иногда ему даже приходилось брать сверхурочную работу. Но жена потребовала, чтобы он избавил ее от нужды на случай какого–нибудь несчастья… В определенном смысле она оказалась права…
– Мисс Сайрет, я никак не пойму еще одной странности. Я ездила в Мэрипорт, в гостиницу, где останавливались вага сын с женой непосредственно перед тем, как случилась трагедия. Вы сказали мне, что Дэвид отличался на редкость кротким характером и не смел даже голоса подать при Майри… И тем не менее все, кто помнит тот вечер, единодушно утверждают, что ваш сын кипел от ярости и совершенно непозволительно обращался с женой. В конце концов одному из постояльцев пришлось его успокаивать…
– Да, действительно, нам тоже об этом рассказали, и мы в полном недоумении… Совершенно невероятно… Подобная грубость настолько не в характере Дэвида… Остается предположить, что Майри вывела его из себя, совершив какой–то очень серьезный проступок…
Следующий день мисс Мак–Картри решила провести в Глазго. Мак–Рея вызвал главный редактор, и она проводила журналиста до двери «Ивнинг Ньюс». В час Хэмиш повел Иможен в небольшой ресторанчик, где постоянно собирались журналисты. Кое–кто из них слышал о подвигах шотландки. Оттуда мисс Мак–Картри вышла несколько нетвердой походкой, но очень довольная часами, проведенными среди почитателей ее талантов. В искренности газетной братии она нисколько не усомнилась. Иможен сожалела лишь, что ее враги не могли видеть, с каким почтением к ней относятся умные люди, а ведь журналист – почти писатель и не чета каким–то торговцам, да и Глазго – город покрупнее Каллендера! Вечером мисс Мак–Картри снова захотелось посидеть в теплой компании, а потому они поехали в сторону Троссакса лишь около десяти часов.
Дневное возбуждение преисполнило Иможен невиданного мужества, и шотландка категорически отвергла предложение Хэмиша проводить ее до дому, заявив, что и так слишком злоупотребляет услужливостью репортера. А кроме того, в сумочке лежал револьвер, и, как только Мак–Рей уехал, Иможен на всякий случай вооружилась.
Внезапно, когда на фоне темного неба уже возникли контуры отцовского дома, мисс Мак–Картри заметила на дороге две осторожно приближающиеся тени. Она нарочно зашумела, и тени исчезли, притаившись у обочины. Ага! Вне всякого сомнения, за ней следят! Что ж, сейчас эта парочка поймет, с кем имеет дело! Мисс Мак–Картри весь вечер так налегала на виски, что не думала ни об осторожности, ни о последствиях. Решив, что хорошо разглядела в кустах голову одного из возможных врагов, она тщательно прицелилась и выстрелила. На обочине началась какая–то возня. Мисс Мак–Картри громко захохотала и, очень довольная собой, выпустила еще один заряд. Услышав приглушенные восклицания, Иможен спряталась за дерево. Сердце учащенно билось, все существо преисполнилось новым, еще неведомым ей охотничьим азартом, и, воображая себя героиней вестерна, мисс Мак–Картри разрядила в противника весь магазин. В ответ – никакой пальбы. Истратив боеприпасы, шотландка с вызовом крикнула: